— Кэйнэм, попробуй-ка. Может, еще чего в хурпу доба вить?
Азнабикэ тут же откликнулась. Она зачерпнула лож кой жирный, наваристый бульон, приправленный перцем и разжиженным курутом, подула несколько раз и, попро бовав, улыбнулась.
— Хорошо, киленкәй, в самый раз! Отцу Салауата, я ду маю, тоже понравится, — одобрила она и тут же, нисколь ко не скрывая своего восхищения, спросила: — Кто ж тебя всему этому научил, милая моя?
— Эсэй, — зардевшись от смущения, ответила Зю лейха.
— Да уж , верно говорят — какова мать, такова и дочь, — заключила Азнабикэ и, расстелив на траве ска- терть-аш ъяулык, принялась разбирать и расставлять сэуэтэ вместе с деревянными ложками. Вдруг она приоста новилась и, обращаясь к обеим кюндэш, занимавшимся раскладыванием на ылаше только что отжатого пресного курута, громко сказала: — Сейчас обедать будем. Бросайте-ка свою работу и по собите нашей килен!
Мюнию такое обращение сильно задело.
— Ты что это, верно забылась, приказывать мне вздума ла?! Будто не я старшая жена, а ты, — протараторила она, чуть не задыхаясь от возмущения.
Как раз в тот момент к большой юрте подошли Юлай с Салаватом. И Мюния, всем своим видом показывая, что она в семье главная, поднесла мужу медный кумган. По лив Юлаю на руки, она подала ему полотенце и, прежде чем он сел, взбила его подушку.
— Ну, атахы, занимай свое место, — торжественно про изнесла Мюния.
Сама она расположилась справа от мужа. Рядом с нею пристроилась средняя жена, а Азнабикэ уселась по левую руку Юлая. Вслед за женами стали рассаживаться прочие домочадцы.
— Бисмиллахир-рахманир-рахим! — сказал отец се мейства и первым потянулся к деревянному блюду с ды мящимися кусками мяса. Дождавшись наконец, когда он выберет и возьмет свою часть, остальные словно ожили.
— Бисмилла, бисмилла, — торопливо приговаривали они, с вожделением протягивая руки к мясу. Каждый норовил отхватить кусок с косточкой.
55
Азнабикэ тут же откликнулась. Она зачерпнула лож кой жирный, наваристый бульон, приправленный перцем и разжиженным курутом, подула несколько раз и, попро бовав, улыбнулась.
— Хорошо, киленкәй, в самый раз! Отцу Салауата, я ду маю, тоже понравится, — одобрила она и тут же, нисколь ко не скрывая своего восхищения, спросила: — Кто ж тебя всему этому научил, милая моя?
— Эсэй, — зардевшись от смущения, ответила Зю лейха.
— Да уж , верно говорят — какова мать, такова и дочь, — заключила Азнабикэ и, расстелив на траве ска- терть-аш ъяулык, принялась разбирать и расставлять сэуэтэ вместе с деревянными ложками. Вдруг она приоста новилась и, обращаясь к обеим кюндэш, занимавшимся раскладыванием на ылаше только что отжатого пресного курута, громко сказала: — Сейчас обедать будем. Бросайте-ка свою работу и по собите нашей килен!
Мюнию такое обращение сильно задело.
— Ты что это, верно забылась, приказывать мне вздума ла?! Будто не я старшая жена, а ты, — протараторила она, чуть не задыхаясь от возмущения.
Как раз в тот момент к большой юрте подошли Юлай с Салаватом. И Мюния, всем своим видом показывая, что она в семье главная, поднесла мужу медный кумган. По лив Юлаю на руки, она подала ему полотенце и, прежде чем он сел, взбила его подушку.
— Ну, атахы, занимай свое место, — торжественно про изнесла Мюния.
Сама она расположилась справа от мужа. Рядом с нею пристроилась средняя жена, а Азнабикэ уселась по левую руку Юлая. Вслед за женами стали рассаживаться прочие домочадцы.
— Бисмиллахир-рахманир-рахим! — сказал отец се мейства и первым потянулся к деревянному блюду с ды мящимися кусками мяса. Дождавшись наконец, когда он выберет и возьмет свою часть, остальные словно ожили.
— Бисмилла, бисмилла, — торопливо приговаривали они, с вожделением протягивая руки к мясу. Каждый норовил отхватить кусок с косточкой.
55
