бессмысленное строительство остановилось насовсем. Большинство заключенных переправили в Сибирь, а Са лавата и его соратников оставили вместе с больными и ста риками.
«Не доверяют нам. Не хотят нас к Уралу близко подпу скать. Думают, как только прознают башкорты, отобьют. Боятся, что наш народ за старое примется, взбунтуется опять», — решил Салават.
После отправки основной массы каторжан в Сибирь о побеге нечего было и думать, поскольку оставшиеся нахо дились под постоянным контролем. Во имя чего тогда жить? Не лучше ли наложить на себя руки и самому отправиться на тот свет?.. Но каково придется его отцу?
«Нет, я должен жить. И не только ради отца. Кто знает, может быть, мне суждено вернуться на родину и продол жить борьбу за ее освобождение», — отказался от своей затеи Салават и уже в который раз перенесся мыслями на Урал.
Как далек ты от меня, мой Ватан!
Как тоскливо мне вдали от родной земли.
Вернулся б, башкорты, я к вам, Да стреножены ноги мои!
И пути занося, все метут снега, Стены из камня дышать не дают.
Но очистит дороги от снега весна...
А что ж я? — Нет, башкорты, я не умру.
К Салавату подошел Иван Почиталин.
— Ж алеешь, что в Сибирь не отправили? — с сочувст вием спросил он.
— Места себе не нахожу! — с горечью воскликнул Сала ват. — Дорога в Сибирь для меня — все равно что путь на волю.
— Может статься, случится какая оказия?
— Ай-хай, не так-то все просто, брат!
— Какой же властям от того прок — харчи на нас пере водить, — заметил Иван. — А потому давай-ка мы с тобой, отцом твоим да Канзафаркой губернатору письмецо отпи шем, похлопочем, чтоб перевели нас из Балтийского порту в Ревель. Оттудова и удрать сподручнее будет.
Салават долго обдумывал его предложение.
— А будет ли толк от нашего письма? — с сомнением спросил он.
286
«Не доверяют нам. Не хотят нас к Уралу близко подпу скать. Думают, как только прознают башкорты, отобьют. Боятся, что наш народ за старое примется, взбунтуется опять», — решил Салават.
После отправки основной массы каторжан в Сибирь о побеге нечего было и думать, поскольку оставшиеся нахо дились под постоянным контролем. Во имя чего тогда жить? Не лучше ли наложить на себя руки и самому отправиться на тот свет?.. Но каково придется его отцу?
«Нет, я должен жить. И не только ради отца. Кто знает, может быть, мне суждено вернуться на родину и продол жить борьбу за ее освобождение», — отказался от своей затеи Салават и уже в который раз перенесся мыслями на Урал.
Как далек ты от меня, мой Ватан!
Как тоскливо мне вдали от родной земли.
Вернулся б, башкорты, я к вам, Да стреножены ноги мои!
И пути занося, все метут снега, Стены из камня дышать не дают.
Но очистит дороги от снега весна...
А что ж я? — Нет, башкорты, я не умру.
К Салавату подошел Иван Почиталин.
— Ж алеешь, что в Сибирь не отправили? — с сочувст вием спросил он.
— Места себе не нахожу! — с горечью воскликнул Сала ват. — Дорога в Сибирь для меня — все равно что путь на волю.
— Может статься, случится какая оказия?
— Ай-хай, не так-то все просто, брат!
— Какой же властям от того прок — харчи на нас пере водить, — заметил Иван. — А потому давай-ка мы с тобой, отцом твоим да Канзафаркой губернатору письмецо отпи шем, похлопочем, чтоб перевели нас из Балтийского порту в Ревель. Оттудова и удрать сподручнее будет.
Салават долго обдумывал его предложение.
— А будет ли толк от нашего письма? — с сомнением спросил он.
286
