Размыш ляя о том, почему все они оказались именно здесь, Салават решил, что властям это было выгодно во многих отношениях. Во-первых, они не могли не брать в расчет большую удаленность порта от очага восстания и родных мест мятежников. Во-вторых, делалась ставка на то, что незнание каторжанами эстонского язы ка будет осложнять их общение с местным населением, исключая тем самым или ограничивая возможности для побега. Учи тывалась такж е близость к Петербургу, позволявшая держать опасных преступников под контролем. Кроме того, принималась во внимание очень низкая выживае мость заключенных, использовавшихся на тяжелейших работах.
Пугачевцев задействовали для ремонта купеческой га вани и строительства пристаней. Изо дня в день им прихо дилось выламывать в карьерах каменные глыбы и таскать их к морю. Невыносимые условия содержания, голод, бо лезни, непосильный каторжный труд и неусыпный кон троль со стороны Тайной экспедиции не сломили дух быв ших предводителей народного восстания. Постоянная вза имовыручка и забота друг о друге помогали им стойко переносить все выпавшие на их долю испытания.
Чтобы выжить, нужно было приспосабливаться. А вы держать каторжный труд невозможно было без привычки. Освоившись, заключенные умудрялись даже подправлять свое убогое жилище — полуразвалившиеся казармы.
Вечерами каторжане занимали двухъярусные нары или сплетенные из ивовых прутьев койки и, перед тем как уснуть, вели долгие беседы, делясь новостями и впечатле ниями, вспоминая былое и даже мечтая.
Юлай Азналин не всегда охотно участвовал в разгово рах молодых, с головой уходя в свои собственные мысли. Не смея загадывать о будущем, он возвращался в прошлое. Иногда Юлай пытался представить себе, что было бы с ним, не будь рядом сына, и неизменно приходил к выводу, что уж лучше бы он один за все ответил, принял за их обоих все эти муки.
Так-то оно так, да только у кого еще искать утешения и тепла, как не у самого родного человека.
— Что-то знобит меня, улым, — пожаловался как-то Юлай Салавату и, пытаясь унять бьющую его тело дрожь, прижался к нему спиной. — Н икак не могу согреться. Как бы не расхвораться.
282
Пугачевцев задействовали для ремонта купеческой га вани и строительства пристаней. Изо дня в день им прихо дилось выламывать в карьерах каменные глыбы и таскать их к морю. Невыносимые условия содержания, голод, бо лезни, непосильный каторжный труд и неусыпный кон троль со стороны Тайной экспедиции не сломили дух быв ших предводителей народного восстания. Постоянная вза имовыручка и забота друг о друге помогали им стойко переносить все выпавшие на их долю испытания.
Чтобы выжить, нужно было приспосабливаться. А вы держать каторжный труд невозможно было без привычки. Освоившись, заключенные умудрялись даже подправлять свое убогое жилище — полуразвалившиеся казармы.
Вечерами каторжане занимали двухъярусные нары или сплетенные из ивовых прутьев койки и, перед тем как уснуть, вели долгие беседы, делясь новостями и впечатле ниями, вспоминая былое и даже мечтая.
Юлай Азналин не всегда охотно участвовал в разгово рах молодых, с головой уходя в свои собственные мысли. Не смея загадывать о будущем, он возвращался в прошлое. Иногда Юлай пытался представить себе, что было бы с ним, не будь рядом сына, и неизменно приходил к выводу, что уж лучше бы он один за все ответил, принял за их обоих все эти муки.
Так-то оно так, да только у кого еще искать утешения и тепла, как не у самого родного человека.
— Что-то знобит меня, улым, — пожаловался как-то Юлай Салавату и, пытаясь унять бьющую его тело дрожь, прижался к нему спиной. — Н икак не могу согреться. Как бы не расхвораться.
282
