каждым разом, насколько тот непреклонен, он все более ожесточался.
Не отрицая своего участия в восстании, Салават наста ивал на том, что искренне верил в царское происхождение Пугачева, и упорно отметал обвинения в предумышлен ных убийствах. Даже обер-секретарю Тайной экспедиции Сената известному «инквизитору» Шешковскому не уда лось выбить из него необходимых следствию признаний.
Тайная комиссия была вынуждена передать дело в Оренбург на доследование. Решив поручить подследствен ных генерал-губернатору Рейнсдорпу, Вяземский подгото вил для него пакет с уже имеющимися документами, по дробными инструкциями и посланием, где он выразил свои пожелания и рекомендации: 1) провести специальное расследование в отношении Юлая Азналина, выяснить, причастен ли он к деяниям Пугачева; если доказать при частность не удастся, то наказание не применять, а в слу чае виновности наказать, «равняясь преступлениям его и ... обстоятельствам» 2) касаемо Салавата Юлаева указы валось на необходимость сбора улик и свидетельств, кои подтверждали бы его злодеяния и жестокие убийства, и от которых он не смог бы отпереться; при наличии доказа тельств следовало прибегнуть к такому суровому наказа нию, чтобы навечно поселить в башкирском народе страх; при отсутствии таковых генерал-губернатору рекомендо вано было самому определить меру наказания.
В послании подчеркивалось: сколь бы ни были велики злодеяния и прегрешения арестованного, потребно выяс нить все до конца, дабы судить обвиняемых по справедли вости, и решение выносить лишь при наличии подтверж дающих вину документов...
На бумаге все выглядело благопристойно, а между тем участь Салавата была предрешена, ибо проект приговора уже имелся.
Семнадцатого марта закованных по рукам и ногам Са лавата и Юлая вывезли из Москвы. Девятого апреля они были в Оренбурге.
Рейнсдорп пребывал в растерянности. У него на руках было два противоречащих друг другу документа, подпи санных с разницей всего лишь в один день. Первый из них представлял собой определение Тайной канцелярии — фактический приговор, вторым был манифест императри цы об амнистии участникам восстания.
272
Не отрицая своего участия в восстании, Салават наста ивал на том, что искренне верил в царское происхождение Пугачева, и упорно отметал обвинения в предумышлен ных убийствах. Даже обер-секретарю Тайной экспедиции Сената известному «инквизитору» Шешковскому не уда лось выбить из него необходимых следствию признаний.
Тайная комиссия была вынуждена передать дело в Оренбург на доследование. Решив поручить подследствен ных генерал-губернатору Рейнсдорпу, Вяземский подгото вил для него пакет с уже имеющимися документами, по дробными инструкциями и посланием, где он выразил свои пожелания и рекомендации: 1) провести специальное расследование в отношении Юлая Азналина, выяснить, причастен ли он к деяниям Пугачева; если доказать при частность не удастся, то наказание не применять, а в слу чае виновности наказать, «равняясь преступлениям его и ... обстоятельствам» 2) касаемо Салавата Юлаева указы валось на необходимость сбора улик и свидетельств, кои подтверждали бы его злодеяния и жестокие убийства, и от которых он не смог бы отпереться; при наличии доказа тельств следовало прибегнуть к такому суровому наказа нию, чтобы навечно поселить в башкирском народе страх; при отсутствии таковых генерал-губернатору рекомендо вано было самому определить меру наказания.
В послании подчеркивалось: сколь бы ни были велики злодеяния и прегрешения арестованного, потребно выяс нить все до конца, дабы судить обвиняемых по справедли вости, и решение выносить лишь при наличии подтверж дающих вину документов...
На бумаге все выглядело благопристойно, а между тем участь Салавата была предрешена, ибо проект приговора уже имелся.
Семнадцатого марта закованных по рукам и ногам Са лавата и Юлая вывезли из Москвы. Девятого апреля они были в Оренбурге.
Рейнсдорп пребывал в растерянности. У него на руках было два противоречащих друг другу документа, подпи санных с разницей всего лишь в один день. Первый из них представлял собой определение Тайной канцелярии — фактический приговор, вторым был манифест императри цы об амнистии участникам восстания.
272
