солнце острым и плоским клинком, секира резко подня лась и тут же опустилась...
Народ охнул. Не выдержав движения массы, обруши лась одна из закрепленных над канавой опор. Цепляясь друг за друга, люди старались как можно быстрее выка рабкаться, чтобы досмотреть драму до конца.
Палач с торжествующим видом поднял за волосы окро вавленную голову, и со всех сторон раздались душеразди рающие вопли.
— Пугачу башку отрубили!
— Кончали Емельку!..
Затем настал черед Афанасия Перфильева, обезумев шего от только что пережитой им вблизи страшной казни близкого товарища. В отличие от раскисшего под конец Пугачева, гордый казак отверг духовника и за всю церемо нию не проронил ни звука.
В тот же день увезли в Башкортостан приговоренного к отсечению головы Ивана Зарубина-Чику. Кому-то взбрело в голову казнить его в том самом месте за Агиделыо, отку да он год тому назад грозил Уфе. Власти изощрялись...
* Je тк Узнав о казни Емельяна Пугачева, престолонаследник Павел Петрович впал в уныние. Его мать, Екатерина Алексеевна, напротив, испытала немалое облегчение и на радостях села писать письмо Вольтеру: «...М аркиз Пугачев, о котором вы опять пишете в пись ме от 16 декабря, жил как злодей и кончил жизнь трусом. Он казался таким робким и слабым в тюрьме, что при шлось осторожно приготовить его к приговору из боязни, чтобы он сразу не умер от страха...» Екатерина перечитала эти строчки и задумалась: а не осудят ли ее в просвещенной и боготворимой ею Европе за то, что она столь беспощадно обошлась с морально уничто женным человеком, тем более что смертная казнь в России была отменена Елизаветой уже лет двадцать тому назад... Что ж, придется изобразить что-нибудь эдакое, что непре менно оправдает ее в глазах ученого друга, склонит оного не к осуждению, а к оправданию и уважению совершае мых ею поступков...
Она провела несколько раз по носу растрепанным кон чиком гусиного пера, потом обмакнула его в чернильницу и начертала: «Если б он оскорбил одну меня..., я бы его 270
Народ охнул. Не выдержав движения массы, обруши лась одна из закрепленных над канавой опор. Цепляясь друг за друга, люди старались как можно быстрее выка рабкаться, чтобы досмотреть драму до конца.
Палач с торжествующим видом поднял за волосы окро вавленную голову, и со всех сторон раздались душеразди рающие вопли.
— Пугачу башку отрубили!
— Кончали Емельку!..
Затем настал черед Афанасия Перфильева, обезумев шего от только что пережитой им вблизи страшной казни близкого товарища. В отличие от раскисшего под конец Пугачева, гордый казак отверг духовника и за всю церемо нию не проронил ни звука.
В тот же день увезли в Башкортостан приговоренного к отсечению головы Ивана Зарубина-Чику. Кому-то взбрело в голову казнить его в том самом месте за Агиделыо, отку да он год тому назад грозил Уфе. Власти изощрялись...
* Je тк Узнав о казни Емельяна Пугачева, престолонаследник Павел Петрович впал в уныние. Его мать, Екатерина Алексеевна, напротив, испытала немалое облегчение и на радостях села писать письмо Вольтеру: «...М аркиз Пугачев, о котором вы опять пишете в пись ме от 16 декабря, жил как злодей и кончил жизнь трусом. Он казался таким робким и слабым в тюрьме, что при шлось осторожно приготовить его к приговору из боязни, чтобы он сразу не умер от страха...» Екатерина перечитала эти строчки и задумалась: а не осудят ли ее в просвещенной и боготворимой ею Европе за то, что она столь беспощадно обошлась с морально уничто женным человеком, тем более что смертная казнь в России была отменена Елизаветой уже лет двадцать тому назад... Что ж, придется изобразить что-нибудь эдакое, что непре менно оправдает ее в глазах ученого друга, склонит оного не к осуждению, а к оправданию и уважению совершае мых ею поступков...
Она провела несколько раз по носу растрепанным кон чиком гусиного пера, потом обмакнула его в чернильницу и начертала: «Если б он оскорбил одну меня..., я бы его 270
