— Да ничего, ваша милость. Притомился. Скорей бы уж, что ли. Сколь нам ишо осталось?
— Две трети пути одолели. Стало быть, с половину того, что прошли.
— Ну и куды ж вы меня везете? — пользуясь случаем, как бы невзначай, кротко спросил Пугачев.
— Хоть и не положено, а скажу: до Симбирска, — отве тил Суворов.
— Вот те здрасте! А зачем не в Москву аль в Питер?
— В Симбирске нас с тобой, брат, сам генерал-аншеф граф Панин дожидается. Слыхал, небось, про такого?
— Как не слыхать, ваша милость, — уныло произнес Пугачев. — Да ведь я при ем во второй армии служил... Уж больно строгий был.
Суворов сказал правду. По прибытии в Симбирск Пуга чева прямиком повезли к Панину.
После непродолжительного общения с самозванцем из вестный своим крутым нравом граф, обозлившись на него за непочтительное, как ему показалось, обращение, при казал сковать его по рукам и ногам и посадить на цепь.
Памятуя о том, что совсем недавно он и сам повелевал людскими толпами, Пугачев держался с достоинством. Не сетуя на судьбу, он ел и пил то, что ему давали.
Как-то раз, когда Пугачев перекусывал, к нему явился Петр Иванович Рычков. Заметив, с каким повышенным вниманием разглядывает его почтенный пожилой чело век, он приветливо окликнул: — Доброго здоровьица, барин! Айдате, отведайте со мной наваристой ушицы, — насмешливо сказал Пуга чев. — Милости просим к столу.
Поколебавшись немного, академик медленно прибли зился к узнику и, не зная, с чего начать, спросил: — Суда дожидаемся?
— Верно, дожидаемся.
— Хотел бы я понять, как же вы посмели дерзнуть на столь немыслимое злодейство.
— Виноват, барин. Кругом виноват. Хошь пред госпо дом богом, хошь пред государыней-матушкой. Доведется в живых остаться, постараюсь вины свои загладить, — то ли в шутку, то ли всерьез ответил он.
Рычков помолчал немного, потом вдруг обдал Пугачева полным скорби взглядом.
— А сына моего почто убили? Какой вам он убыток сделал?
251
— Две трети пути одолели. Стало быть, с половину того, что прошли.
— Ну и куды ж вы меня везете? — пользуясь случаем, как бы невзначай, кротко спросил Пугачев.
— Хоть и не положено, а скажу: до Симбирска, — отве тил Суворов.
— Вот те здрасте! А зачем не в Москву аль в Питер?
— В Симбирске нас с тобой, брат, сам генерал-аншеф граф Панин дожидается. Слыхал, небось, про такого?
— Как не слыхать, ваша милость, — уныло произнес Пугачев. — Да ведь я при ем во второй армии служил... Уж больно строгий был.
Суворов сказал правду. По прибытии в Симбирск Пуга чева прямиком повезли к Панину.
После непродолжительного общения с самозванцем из вестный своим крутым нравом граф, обозлившись на него за непочтительное, как ему показалось, обращение, при казал сковать его по рукам и ногам и посадить на цепь.
Памятуя о том, что совсем недавно он и сам повелевал людскими толпами, Пугачев держался с достоинством. Не сетуя на судьбу, он ел и пил то, что ему давали.
Как-то раз, когда Пугачев перекусывал, к нему явился Петр Иванович Рычков. Заметив, с каким повышенным вниманием разглядывает его почтенный пожилой чело век, он приветливо окликнул: — Доброго здоровьица, барин! Айдате, отведайте со мной наваристой ушицы, — насмешливо сказал Пуга чев. — Милости просим к столу.
Поколебавшись немного, академик медленно прибли зился к узнику и, не зная, с чего начать, спросил: — Суда дожидаемся?
— Верно, дожидаемся.
— Хотел бы я понять, как же вы посмели дерзнуть на столь немыслимое злодейство.
— Виноват, барин. Кругом виноват. Хошь пред госпо дом богом, хошь пред государыней-матушкой. Доведется в живых остаться, постараюсь вины свои загладить, — то ли в шутку, то ли всерьез ответил он.
Рычков помолчал немного, потом вдруг обдал Пугачева полным скорби взглядом.
— А сына моего почто убили? Какой вам он убыток сделал?
251
