— Отчего ж?
— Оттого, полагаю, что на помилование государыни не рассчитывает.
— А казаки-то знают, что Пугачев здесь?
— Как не знать, Ваше превосходительство, — отклик нулся Симонов. — Мы народ собирали, показывали злодея.
— Вот как. Не токмо допросить, а уж и показать успе ли... — с трудом скрывая разочарование, промолвил гене- рал-поручик, недовольный тем, что не ему выпала честь первым принять важного государственного преступни ка. — Меня, стало быть, не дождались, — покачал головой он. — И когда же вы представили злодея народу?
— Вчера же и представили, Ваше превосходительство, почти сразу же после допроса, — сказал Маврин. — Ибо прятать оного не имело смысла, — оправдывающимся тоном добавил он. — Молва в народе точно зараза разно сится. Любопытство через край. Дабы самим убедиться да убедить всех, что у нас подлинный Емелька Пугачев, а не кто другой, пришлось нам его срочно толпе предъявить.
— Ну да, конечно, вы правы. На вашем месте я посту пил бы точно так же, — вынужден был согласиться Суво ров и на мгновение задумался, оглаживая свой высокий с залысинами лоб. Потом он вдруг оживился и резко вски нул голову: — А теперь я попрошу вас поведать мне, госпо да, как сие происходило.
— По моему приказанию на майдане, то бишь на пло щади, собрали народ, — начал Симонов, — после чего привели бунтовщиков. Когда все было готово, капитан- поручик вывел вперед самозванца. Толпа вначале охнула, а потом как зашумит, заволнуется.
— Узнали, стало быть.
— Узнали, Ваше превосходительство. Некоторые удив лялись, мол: неужто сам государь. Так его и называли — «государь наш батюшка».
— Беспорядков не было?
— До этого не дошло. Страх крепко в народе сидит. Уго монились по первому же моему требованию.
— А что самозванец?..
— Тот напустился на казаков и прилюдно стал упре кать, будто те всему причиною. Стоите, мол, точно воды в рот набравши, хоть бы кто из вас заступился за меня. А те и вправду молчали. Только головы опустили. Тут Емелька и выдал их, рассказал, как казаки упрашивали его в свое 247
— Оттого, полагаю, что на помилование государыни не рассчитывает.
— А казаки-то знают, что Пугачев здесь?
— Как не знать, Ваше превосходительство, — отклик нулся Симонов. — Мы народ собирали, показывали злодея.
— Вот как. Не токмо допросить, а уж и показать успе ли... — с трудом скрывая разочарование, промолвил гене- рал-поручик, недовольный тем, что не ему выпала честь первым принять важного государственного преступни ка. — Меня, стало быть, не дождались, — покачал головой он. — И когда же вы представили злодея народу?
— Вчера же и представили, Ваше превосходительство, почти сразу же после допроса, — сказал Маврин. — Ибо прятать оного не имело смысла, — оправдывающимся тоном добавил он. — Молва в народе точно зараза разно сится. Любопытство через край. Дабы самим убедиться да убедить всех, что у нас подлинный Емелька Пугачев, а не кто другой, пришлось нам его срочно толпе предъявить.
— Ну да, конечно, вы правы. На вашем месте я посту пил бы точно так же, — вынужден был согласиться Суво ров и на мгновение задумался, оглаживая свой высокий с залысинами лоб. Потом он вдруг оживился и резко вски нул голову: — А теперь я попрошу вас поведать мне, госпо да, как сие происходило.
— По моему приказанию на майдане, то бишь на пло щади, собрали народ, — начал Симонов, — после чего привели бунтовщиков. Когда все было готово, капитан- поручик вывел вперед самозванца. Толпа вначале охнула, а потом как зашумит, заволнуется.
— Узнали, стало быть.
— Узнали, Ваше превосходительство. Некоторые удив лялись, мол: неужто сам государь. Так его и называли — «государь наш батюшка».
— Беспорядков не было?
— До этого не дошло. Страх крепко в народе сидит. Уго монились по первому же моему требованию.
— А что самозванец?..
— Тот напустился на казаков и прилюдно стал упре кать, будто те всему причиною. Стоите, мол, точно воды в рот набравши, хоть бы кто из вас заступился за меня. А те и вправду молчали. Только головы опустили. Тут Емелька и выдал их, рассказал, как казаки упрашивали его в свое 247
