карательным отрядам. Вместе с комендантом Баннером и полуторатысячным войском он усиленно готовился к обо роне, вооружая гражданское население Казани.
Раздобыв через своих разведчиков эти сведения, Пуга чев решительно двинул свои силы к Казани.
Когда до города оставалось верст семь, его двадцатиты сячное войско расположилось на привал. В тот же день, одиннадцатого июля 1774 года, в повстанческий штаб, на ходившийся рядом с Троицкой мельницей, явились семь десят человек из Татарской слободы. Они подтвердили информацию о малочисленности вражеских сил, ожидав ших повстанцев на Арской дороге, и, попросив не трогать их селение, стали настаивать на немедленном штурме города.
«Как же быть? То ли начинать, то ли повременить...» — колебался Емельян Пугачев. Если подумать, должно быть, сама судьба привела его на этот раз в Казань во гла ве огромного войска. Это не то, что в первый раз, когда его доставили сюда в декабре 1772 года и заключили в казан скую тюрьму. Здесь Пугачев познакомился с бывшим куп цом Парфеном Дружининым, чьи родственники помогли ему бежать из темницы и укрыться от властей. И вот он явился сюда опять, но уже по своей воле. Знать бы только наперед, чем все это кончится...
Пугачев вызвал к себе Долгополова.
— Что, Ефстафий Митрофаныч, как живется-можется?
— Слава Богу, Ваше величество, терпеть можно, — кис ло ответил тот.
— А скажи-ка, любезный, веришь ли ты, что я и есть царь Петр Федорович?
— Верю.
— И что Павел Петрович мой сын, тоже веришь?
— Как не верить, ежели он самолично мне порученьице давал к вашему величеству подарки доставить?
— Так, Ефстафий Митрофаныч, так... Помню и ценю тебя за твою исправную службу... А ты, случаем, не дога дываешься, зачем я за тобой посылал? Должок ведь за мной остался. Про то, что завтра будет, мне неведомо, а долг, как известно, платежом красен, — сказал Пугачев и протянул Долгополову пятьдесят рублей. — Бери, роди мый, и гуляй. Отныне ты птица вольная, сам себе голова.
Сунув деньги в карман, Долгополов осмелел.
— Царь-батюшка, говоря по чести, я ведь не токмо Пав ла Петровича, но и своих деньжат немало поистратил.
217
Раздобыв через своих разведчиков эти сведения, Пуга чев решительно двинул свои силы к Казани.
Когда до города оставалось верст семь, его двадцатиты сячное войско расположилось на привал. В тот же день, одиннадцатого июля 1774 года, в повстанческий штаб, на ходившийся рядом с Троицкой мельницей, явились семь десят человек из Татарской слободы. Они подтвердили информацию о малочисленности вражеских сил, ожидав ших повстанцев на Арской дороге, и, попросив не трогать их селение, стали настаивать на немедленном штурме города.
«Как же быть? То ли начинать, то ли повременить...» — колебался Емельян Пугачев. Если подумать, должно быть, сама судьба привела его на этот раз в Казань во гла ве огромного войска. Это не то, что в первый раз, когда его доставили сюда в декабре 1772 года и заключили в казан скую тюрьму. Здесь Пугачев познакомился с бывшим куп цом Парфеном Дружининым, чьи родственники помогли ему бежать из темницы и укрыться от властей. И вот он явился сюда опять, но уже по своей воле. Знать бы только наперед, чем все это кончится...
Пугачев вызвал к себе Долгополова.
— Что, Ефстафий Митрофаныч, как живется-можется?
— Слава Богу, Ваше величество, терпеть можно, — кис ло ответил тот.
— А скажи-ка, любезный, веришь ли ты, что я и есть царь Петр Федорович?
— Верю.
— И что Павел Петрович мой сын, тоже веришь?
— Как не верить, ежели он самолично мне порученьице давал к вашему величеству подарки доставить?
— Так, Ефстафий Митрофаныч, так... Помню и ценю тебя за твою исправную службу... А ты, случаем, не дога дываешься, зачем я за тобой посылал? Должок ведь за мной остался. Про то, что завтра будет, мне неведомо, а долг, как известно, платежом красен, — сказал Пугачев и протянул Долгополову пятьдесят рублей. — Бери, роди мый, и гуляй. Отныне ты птица вольная, сам себе голова.
Сунув деньги в карман, Долгополов осмелел.
— Царь-батюшка, говоря по чести, я ведь не токмо Пав ла Петровича, но и своих деньжат немало поистратил.
217
