ей сынка мово Павла Петровича посажу и тебя за твою службу верную в царские палаты зазову. И будешь ты у меня министр, — приговаривал он, обнимая трепещущего от страха Скрипицына.
Пирушка растянулась на всю ночь.
В отведенную для него комнату Пугачев удалился едва ли не на рассвете. Но ему не пришлось долго почивать.
— Ваше величество, я к вам по срочному делу, — про шептал ему на ухо явившийся вскоре подпоручик Минеев.
Стиснув зубы от невыносимой головной боли, морщась и постанывая, Пугачев кое-как повернулся и пошевелил губами.
— Опосля скажешь, когда просплюсь...
Подпоручик не посмел ему перечить.
— Слушаюсь, Ваше величество, — бодро проговорил он, отдавая честь, и попятился было к выходу, но в тот самый момент в пугачевскую опочивальню вошел, припадая на одну ногу, Салават Юлаев.
— Постой. Доложишь государю, зачем приходил! Не откладывай, не то поздно будет.
— Есть, Ваше высокоблагородие! — вытянулся в струн ку Минеев.
Салават склонился над задремавшим было опять Пуга чевым и попытался его растормошить. Тот очнулся, не хотя поднялся и, запустив руку за пазуху, поскреб под мышкой.
— Ну чего тебе? — громко зевая, спросил он.
— Подпоручик доложит, батюшка.
Пугачев вдруг враз протрезвел, встряхнулся и, вскинув голову, уставился на застывшего у порога Минеева.
— Что стряслось, говори немедля!
— Ваше величество, майору Скрипицыну верить нель зя. Он перед вами стелется, а сам недоброе замышляет. Они давеча с капитаном Смирновым в Казань письмецо отписали.
— Что еще за письмецо?
— Перед губернатором оправдываются: так мол и так, ждали подмоги, держались, сколь могли, пока весь порох да патроны не вышли...
— Ты что несешь, окаянный?! — топнул ногой Пугачев и просверлил Минеева колючим взглядом. — Пошто на праслину на человеков возводишь? Стравить меня с ими задумал, а?!
208
Пирушка растянулась на всю ночь.
В отведенную для него комнату Пугачев удалился едва ли не на рассвете. Но ему не пришлось долго почивать.
— Ваше величество, я к вам по срочному делу, — про шептал ему на ухо явившийся вскоре подпоручик Минеев.
Стиснув зубы от невыносимой головной боли, морщась и постанывая, Пугачев кое-как повернулся и пошевелил губами.
— Опосля скажешь, когда просплюсь...
Подпоручик не посмел ему перечить.
— Слушаюсь, Ваше величество, — бодро проговорил он, отдавая честь, и попятился было к выходу, но в тот самый момент в пугачевскую опочивальню вошел, припадая на одну ногу, Салават Юлаев.
— Постой. Доложишь государю, зачем приходил! Не откладывай, не то поздно будет.
— Есть, Ваше высокоблагородие! — вытянулся в струн ку Минеев.
Салават склонился над задремавшим было опять Пуга чевым и попытался его растормошить. Тот очнулся, не хотя поднялся и, запустив руку за пазуху, поскреб под мышкой.
— Ну чего тебе? — громко зевая, спросил он.
— Подпоручик доложит, батюшка.
Пугачев вдруг враз протрезвел, встряхнулся и, вскинув голову, уставился на застывшего у порога Минеева.
— Что стряслось, говори немедля!
— Ваше величество, майору Скрипицыну верить нель зя. Он перед вами стелется, а сам недоброе замышляет. Они давеча с капитаном Смирновым в Казань письмецо отписали.
— Что еще за письмецо?
— Перед губернатором оправдываются: так мол и так, ждали подмоги, держались, сколь могли, пока весь порох да патроны не вышли...
— Ты что несешь, окаянный?! — топнул ногой Пугачев и просверлил Минеева колючим взглядом. — Пошто на праслину на человеков возводишь? Стравить меня с ими задумал, а?!
208
