— Ш әшке — норки, по-вашему, — без труда определил подоспевший Салават.
По оставленным юркой зверюшкой следам он догадал ся, что, бегая вдоль речушки, та пыталась поймать рыбу. Но было видно, что у нее ничего не получилось. И тогда норка стала рыскать среди деревьев, раскинувших свои корни в воде, охотясь за мышами.
— Интересно, удалось ли норке хоть чем-то поживить ся? — спросил Николай.
— Нашла ли она здесь добычу, не знаю, зато вон там ей уж точно повезло. Видите, остатки на снегу валяются?
— И кто же стал ее жертвой?
— Похоже, полевая мышь...
Увлекшись изучением звериных следов, они не замети ли, как наступили сумерки. Приятели вернулись в избуш ку, затопили су вал. После ужина Николай достал запис ную книжку и при свете огня принялся за описание уви денного днем.
— Для отца стараетесь? — спросил Салават.
— Да нет, для себя.
— Зачем? Вы же военный. Никак надумали ученым стать по зверью?
— Ну, допустим, не по зверью, но такая мысль у меня есть — всерьез наукой заняться, — мечтательно произнес Николай и вдруг спросил: — А ты сам-то в Оренбурге или Петербурге учиться не думаешь?
— Думаю, конечно... Только где б я ни учился, хочу од ного — сочинять, дастаны слагать.
Воспитанный с пеленок в духе почитания восточной по эзии, Салават на самом деле мечтал посвятить свою жизнь творчеству. Сказалась материнская закваска. Мир поэзии так и притягивал его к себе. Еще в пору отрочества, имея даже небольшой жизненный опыт, Салават стал задумы ваться над серьезными вещами — о судьбе родного народа и любимого Урала — и пытался выразить свои мысли и чувства в стихах: Родные луга, родные леса, Родные реки, родные поля, Родная земля, прекрасный Урал, Священный ты мой Урал.
Простерся, небес касаясь, Урал, Пою неустанно горы твои.
104
По оставленным юркой зверюшкой следам он догадал ся, что, бегая вдоль речушки, та пыталась поймать рыбу. Но было видно, что у нее ничего не получилось. И тогда норка стала рыскать среди деревьев, раскинувших свои корни в воде, охотясь за мышами.
— Интересно, удалось ли норке хоть чем-то поживить ся? — спросил Николай.
— Нашла ли она здесь добычу, не знаю, зато вон там ей уж точно повезло. Видите, остатки на снегу валяются?
— И кто же стал ее жертвой?
— Похоже, полевая мышь...
Увлекшись изучением звериных следов, они не замети ли, как наступили сумерки. Приятели вернулись в избуш ку, затопили су вал. После ужина Николай достал запис ную книжку и при свете огня принялся за описание уви денного днем.
— Для отца стараетесь? — спросил Салават.
— Да нет, для себя.
— Зачем? Вы же военный. Никак надумали ученым стать по зверью?
— Ну, допустим, не по зверью, но такая мысль у меня есть — всерьез наукой заняться, — мечтательно произнес Николай и вдруг спросил: — А ты сам-то в Оренбурге или Петербурге учиться не думаешь?
— Думаю, конечно... Только где б я ни учился, хочу од ного — сочинять, дастаны слагать.
Воспитанный с пеленок в духе почитания восточной по эзии, Салават на самом деле мечтал посвятить свою жизнь творчеству. Сказалась материнская закваска. Мир поэзии так и притягивал его к себе. Еще в пору отрочества, имея даже небольшой жизненный опыт, Салават стал задумы ваться над серьезными вещами — о судьбе родного народа и любимого Урала — и пытался выразить свои мысли и чувства в стихах: Родные луга, родные леса, Родные реки, родные поля, Родная земля, прекрасный Урал, Священный ты мой Урал.
Простерся, небес касаясь, Урал, Пою неустанно горы твои.
104
