43 были). Скажем, мы знаем программу развития сохранения идентичности татарского народа – это прежняя программа, она работает. Есть программа развития языка. Но эти концепции между собой не взаимосвязаны. То есть должна быть более глобальная концепция, которая охватывает в целом развитие татар в современных условиях. Ситуация с начала 2000-х годов коренным образом изме- нилась.
К примеру, простой вопрос: что делать с ЕГЭ? Оно введено только через приказ Министер- ства образования РФ. Это не законодательное решение, а ведомственное, за которым мы должны следовать и которое сыграло крайне отрицательную роль в судьбе татарского национального об- разования. Здесь эксперты должны вырабатывать подходы, каким образом через взаимодействие с нашими депутатами Госдумы, через проталкивание наших интересов, через контакты с другими национальными субъектами Российской Федерации отстаивать наши позиции. Это очень большая серьезная работа.
– Достаточно ли внимания было отведено на съезде вопросу сохранения татарского языка?
– Все кивали на съезде, и наше руководство говорит о том, что татарский язык хорошо сохра- нять через общение внутри семьи. Когда школа фактически исчезает или находится в трудном положении, кивают на это. Я как человек, имеющий отношение к некоторым социологическим разработкам, могу сказать: в условиях Казани, вообще в городской местности на литературном татарском разговаривает только треть семей, две трети – на русском. Как в таких условиях ребенок будет усваивать татарский язык, которого в семье просто нет? Плюс недостаточно решен вопрос о детских садиках, где надо тоже прививать родной язык. Большинство садиков у нас смешанные, но общаются на русском.
Татарские группы только начали создаваться, причем концептуально неясно, как это в образо- вательную сферу вовлечь, каким образом этот вопрос решить.
– И, конечно, проблема татарских школ...
– Это фундаментальный вопрос. Во многих регионах страны татарские школы вообще пере- стали существовать. Даже родные языки во многих школах (а российский закон образования это позволяет) не преподаются. И сейчас татары начали интересоваться проблемами преподавания та- тарского языка, например, факультативно при мечетях, при общественных объединениях. А у нас нет ни одного методического пособия, которое было бы предназначено для того вида работы. Это прокол министерства образования. Поэтому наш «Милли шура» и его президиум должны серьезно подумать, каким образом созвать экспертную группу, иначе будет непонятно, что вообще делать.
Сейчас происходят смешные вещи – начали собирать мнение аппарата исполкома о том, как они видят дальнейшую работу. Но разве это уровень? Это просто исполнители, которые занима- ются каждодневной деятельностью. Надо опрашивать экспертов, анализировать публикации, кото- рых сейчас масса. Что предлагали люди, в том числе доктора наук, серьезные ученые. Все это еще не проанализировано. Я думаю, что это одна из дальнейших работ. Так что тот факт, что в составе президиума отсутствует группа, которая отвечает за экспертную деятельность, – это большой ми- нус. Повторю, я считаю, что Дания Загидуллина не способна эту работу выполнять. У нее нет и соответствующих знаний. «ТАТАРЫ ПОПАЛИ ПОД ЭТОТ КАТОК» – Обновление методов работы новому руководству также предстоит?
– Да. Как член бюро прежнего исполкома я еще в начале года предложил провести симпозиум, созвав 30–35 видных татарских интеллектуалов со всей России, преимущественно гуманитариев в ранге докторов наук, и провести обсуждение общих проблем татар. Причем это можно было приу- рочить к 100-летию национальной культурной автономии татар, которое состоялось в мае. Мы бы могли грамотно обсудить, что произошло с татарами за целый век, и на этой основе выработать какие-то общие предложения, каким образом можно сформулировать те идеи, которые нам необ- ходимо в дальнейшем реализовывать. Я предложил это руководству конгресса Исполкома: сначала они идею восприняли, даже включили в рабочий проект, но потом выключили.
К примеру, простой вопрос: что делать с ЕГЭ? Оно введено только через приказ Министер- ства образования РФ. Это не законодательное решение, а ведомственное, за которым мы должны следовать и которое сыграло крайне отрицательную роль в судьбе татарского национального об- разования. Здесь эксперты должны вырабатывать подходы, каким образом через взаимодействие с нашими депутатами Госдумы, через проталкивание наших интересов, через контакты с другими национальными субъектами Российской Федерации отстаивать наши позиции. Это очень большая серьезная работа.
– Достаточно ли внимания было отведено на съезде вопросу сохранения татарского языка?
– Все кивали на съезде, и наше руководство говорит о том, что татарский язык хорошо сохра- нять через общение внутри семьи. Когда школа фактически исчезает или находится в трудном положении, кивают на это. Я как человек, имеющий отношение к некоторым социологическим разработкам, могу сказать: в условиях Казани, вообще в городской местности на литературном татарском разговаривает только треть семей, две трети – на русском. Как в таких условиях ребенок будет усваивать татарский язык, которого в семье просто нет? Плюс недостаточно решен вопрос о детских садиках, где надо тоже прививать родной язык. Большинство садиков у нас смешанные, но общаются на русском.
Татарские группы только начали создаваться, причем концептуально неясно, как это в образо- вательную сферу вовлечь, каким образом этот вопрос решить.
– И, конечно, проблема татарских школ...
– Это фундаментальный вопрос. Во многих регионах страны татарские школы вообще пере- стали существовать. Даже родные языки во многих школах (а российский закон образования это позволяет) не преподаются. И сейчас татары начали интересоваться проблемами преподавания та- тарского языка, например, факультативно при мечетях, при общественных объединениях. А у нас нет ни одного методического пособия, которое было бы предназначено для того вида работы. Это прокол министерства образования. Поэтому наш «Милли шура» и его президиум должны серьезно подумать, каким образом созвать экспертную группу, иначе будет непонятно, что вообще делать.
Сейчас происходят смешные вещи – начали собирать мнение аппарата исполкома о том, как они видят дальнейшую работу. Но разве это уровень? Это просто исполнители, которые занима- ются каждодневной деятельностью. Надо опрашивать экспертов, анализировать публикации, кото- рых сейчас масса. Что предлагали люди, в том числе доктора наук, серьезные ученые. Все это еще не проанализировано. Я думаю, что это одна из дальнейших работ. Так что тот факт, что в составе президиума отсутствует группа, которая отвечает за экспертную деятельность, – это большой ми- нус. Повторю, я считаю, что Дания Загидуллина не способна эту работу выполнять. У нее нет и соответствующих знаний. «ТАТАРЫ ПОПАЛИ ПОД ЭТОТ КАТОК» – Обновление методов работы новому руководству также предстоит?
– Да. Как член бюро прежнего исполкома я еще в начале года предложил провести симпозиум, созвав 30–35 видных татарских интеллектуалов со всей России, преимущественно гуманитариев в ранге докторов наук, и провести обсуждение общих проблем татар. Причем это можно было приу- рочить к 100-летию национальной культурной автономии татар, которое состоялось в мае. Мы бы могли грамотно обсудить, что произошло с татарами за целый век, и на этой основе выработать какие-то общие предложения, каким образом можно сформулировать те идеи, которые нам необ- ходимо в дальнейшем реализовывать. Я предложил это руководству конгресса Исполкома: сначала они идею восприняли, даже включили в рабочий проект, но потом выключили.
