358 славы, нет, мы били татар, магометян, басурман… Но в конечном итоге, на мой взгляд, Россия сейчас пребывает в ситуации как раз-таки постмодернистской архаики, потому что она никак не может выйти, разрубить эти обручи карамзинского формата, которые ее еще держат, потому что, собственно говоря, Карамзин-то писал историю не Российского государства, а российской власти.
Модератор: По немецкой методичке… Руслан Айсин: Есть такое, что по заказу Романовых, но это отдельный вопрос. А факт в том, что до сих пор у нас история является сильно идеологизированным моментом. Я думаю, что она все еще некая питательная среда для политиков, политиканов, которые пытаются впрыснуть некий элемент, скажем так, пассионарного бытия. Так как очевидно, что российское население, или, как говорит Павловский, российские населенцы, очень сильно увядает, и им постоянно нужно впры- скивать какие-то наркотические лекции. Это первый момент. Второй, может, даже третий. Мне вспомнилось почему-то, что известная поэтесса Анна Ахматова готовила свою генеалогию – как раз-таки с последнего хана Большой Орды. Мы можем говорить о том, что, с одной стороны, рус- ская культура Серебряного века увязана на Ахматовой, потому что через нее воспринимается Гу- милев-старший и младший, тот период… С другой – данный аспект и событийность являются мо- ментом раздрая для нас. Вот буквально на днях убрали под Казанским Кремлем камень, который символически указывал на то, что здесь произошло. А там случился в 1552 г. слом Казанского ханства. И вот – быстро убрали. Кто – непонятно. Действительно, когда в Татарстане возникают вопросы, как бы увековечить, или каким-то образом символическим узаконить, или, как муху в янтаре, застолбить трагическую дату 1552 г., тут же появляются всевозможные протесты со всех сторон, и это не удается сделать. Требуется дать таким инициативам зеленый свет. Думаю, что Рос- сии – и населенцам, и управленцам – необходимо преодолеть этот архаический пласт собственного восприятия, которое до сих пор таково, как говорил Чаадаев: «В России нет подлинной истории. В ней нет собственного бытия». По его словам, аспект отсутствия дает нам возможность абсолютной экспансии. То есть у нас нет истории как таковой, потому что у нас она событийно-разорванная вещь. Но, с другой стороны, это открывает нам возможность экспансии к чему-то новому, построе- нию полноценного общества на равных условиях, где и татары, и русские, и чеченцы, и крымчане, и прочие имеют равное основание, равные паи в государственной системе. Сейчас мы пришли к тому, что есть доминирующий пласт, этнический, политический, управленческий, культурный. И существуют все остальные, которые должны куда-то там под него подстраиваться. Поэтому с политологической точки зрения, я считаю, конечно, такие даты, как Стояние на Угре, не историче- ские, они прежде всего идеолого-политические – и надо им давать соответствующую оценку.
«ЭТО ДОВОЛЬНО НЕЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ ЭПИЗОД С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ИСТОРИИ ЗОЛОТОЙ ОРДЫ» Модератор: Спасибо! Искандер Лерунович Измайлов, доктор исторических наук, наш извест- ный ученый, человек, который был среди тех, кто написал семитомную «Историю татар». Есть ли в ней Стояние на Угре?
Искандер Измайлов: Конечно. Описан весь контекст данного события, хотя оно не разби- ралось настолько подробно, чтобы описать в такой многотомной истории, так как это довольно незначительный эпизод с точки зрения истории Золотой Орды. И тем более сама концепция тома не предполагала детального описания русско-золотоордынских взаимоотношений. Я хочу сказать, легко было Петру Чаадаеву, потому что он официально был признан сумасшедшим, поэтому мог позволить себе говорить все что угодно. Тогда сам император и являлся главной инстанцией, которая определяла, какой быть истории России. Понятно, что мы находимся в не- сколько более щекотливом положении. Я с удовольствием принес на обсуждение несколько книг, где есть про Стояние на Угре, – это основные наши произведения, определяющее сегодняшнее понимание данного события в российском обществе. Я не стал брать Щербатова, Карамзина, Соловьева, поскольку тогда бы неподъемный груз был. Но вот основные современные труды Каргалова, Алексеева, Борисова.
Модератор: По немецкой методичке… Руслан Айсин: Есть такое, что по заказу Романовых, но это отдельный вопрос. А факт в том, что до сих пор у нас история является сильно идеологизированным моментом. Я думаю, что она все еще некая питательная среда для политиков, политиканов, которые пытаются впрыснуть некий элемент, скажем так, пассионарного бытия. Так как очевидно, что российское население, или, как говорит Павловский, российские населенцы, очень сильно увядает, и им постоянно нужно впры- скивать какие-то наркотические лекции. Это первый момент. Второй, может, даже третий. Мне вспомнилось почему-то, что известная поэтесса Анна Ахматова готовила свою генеалогию – как раз-таки с последнего хана Большой Орды. Мы можем говорить о том, что, с одной стороны, рус- ская культура Серебряного века увязана на Ахматовой, потому что через нее воспринимается Гу- милев-старший и младший, тот период… С другой – данный аспект и событийность являются мо- ментом раздрая для нас. Вот буквально на днях убрали под Казанским Кремлем камень, который символически указывал на то, что здесь произошло. А там случился в 1552 г. слом Казанского ханства. И вот – быстро убрали. Кто – непонятно. Действительно, когда в Татарстане возникают вопросы, как бы увековечить, или каким-то образом символическим узаконить, или, как муху в янтаре, застолбить трагическую дату 1552 г., тут же появляются всевозможные протесты со всех сторон, и это не удается сделать. Требуется дать таким инициативам зеленый свет. Думаю, что Рос- сии – и населенцам, и управленцам – необходимо преодолеть этот архаический пласт собственного восприятия, которое до сих пор таково, как говорил Чаадаев: «В России нет подлинной истории. В ней нет собственного бытия». По его словам, аспект отсутствия дает нам возможность абсолютной экспансии. То есть у нас нет истории как таковой, потому что у нас она событийно-разорванная вещь. Но, с другой стороны, это открывает нам возможность экспансии к чему-то новому, построе- нию полноценного общества на равных условиях, где и татары, и русские, и чеченцы, и крымчане, и прочие имеют равное основание, равные паи в государственной системе. Сейчас мы пришли к тому, что есть доминирующий пласт, этнический, политический, управленческий, культурный. И существуют все остальные, которые должны куда-то там под него подстраиваться. Поэтому с политологической точки зрения, я считаю, конечно, такие даты, как Стояние на Угре, не историче- ские, они прежде всего идеолого-политические – и надо им давать соответствующую оценку.
«ЭТО ДОВОЛЬНО НЕЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ ЭПИЗОД С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ИСТОРИИ ЗОЛОТОЙ ОРДЫ» Модератор: Спасибо! Искандер Лерунович Измайлов, доктор исторических наук, наш извест- ный ученый, человек, который был среди тех, кто написал семитомную «Историю татар». Есть ли в ней Стояние на Угре?
Искандер Измайлов: Конечно. Описан весь контекст данного события, хотя оно не разби- ралось настолько подробно, чтобы описать в такой многотомной истории, так как это довольно незначительный эпизод с точки зрения истории Золотой Орды. И тем более сама концепция тома не предполагала детального описания русско-золотоордынских взаимоотношений. Я хочу сказать, легко было Петру Чаадаеву, потому что он официально был признан сумасшедшим, поэтому мог позволить себе говорить все что угодно. Тогда сам император и являлся главной инстанцией, которая определяла, какой быть истории России. Понятно, что мы находимся в не- сколько более щекотливом положении. Я с удовольствием принес на обсуждение несколько книг, где есть про Стояние на Угре, – это основные наши произведения, определяющее сегодняшнее понимание данного события в российском обществе. Я не стал брать Щербатова, Карамзина, Соловьева, поскольку тогда бы неподъемный груз был. Но вот основные современные труды Каргалова, Алексеева, Борисова.
