347 его встречает каждый московский поезд (чего не скажешь в отношении мемориализации памяти защитников Казани).
Отметим, что происходит подобное на фоне демонтажа народного памятника в честь защит- ников Казани, находившегося на неприметной площадке, рядом с Казанским Кремлем. О необхо- димости равноценного памятника защитникам Казани татарская общественность говорит еще с момента формирования ТАССР, т. е. уже почти 100 лет. Как известно, она не оставляет попыток добиться такого и поныне. К сожалению, события 1552 г. в трактовке татар продолжают оставать- ся неудобной историей, что приводит к тому, что молчание распространяется и на всю историю Казанского ханства. Наверное, именно поэтому в Казани, ханский период истории которой при- тягивает своей таинственностью и туристов, и горожан, нет ни одного памятника, посвященного данному периоду. И это еще одно неудовлетворенное требование общественности. Даже место захоронения ханов рядом с башней Сююмбике не являет собой мавзолей в полноценном смысле слова. Посетителю трудно понять, что это за место.
До сих пор нет должного внимания и к мечети «Иске Таш», которая также является памятным символом о трагедии 1552 г. Молельный дом, которому исполняется в этом году 215 лет, рекон- струируется сугубо на деньги прихожан и спонсоров, в отличие от храма-памятника на Кировской дамбе, притом, что мечеть является памятником истории и культуры федерального значения. Ка- ков должен быть уровень лоббизма, чтобы внимание к ней увеличилось?
Не будем забывать и недавнюю попытку запрета «Запрятанной истории татар» Вахита Има- мова. Массовая книга, изданная на местные спонсорские средства, в 90-е гг. являлась символом возрождения национальной памяти и возвращения забытых имен и событий. Зачем понадобилось притаптывать эту память, поднимая в то же время на общегосударственный уровень такой регио- нальный калужский праздник, как Стояние на реке Угре? Для чего-то в эти осенние дни понадобился демонтаж птицы «Хөррият» («Свобода») на стеле у бывшего здания НКЦ – еще одного символа национального возрождения татар и суверенитета. Долгие годы здесь же организовывали национальные праздники на открытом воздухе, в том числе несколько лет подряд проходил Хәтер көне. Не так-то у татар много символов и памятников, чтобы не обращать внимание на это необъясненное исчезновение.
Получается какая-то зловещая цепь событий, явный дисбаланс, который становится все более явственным и болезненным для татар, а вместе с ними и для других народов Российской Феде- рации. Историческая память – это не менее сложная сфера, чем языковая политика. Негативные эмоции, к тому же основанные на чувстве несправедливости, имеют свойство выплескиваться в самый неподходящий и неожиданный момент. Захочет ли обиженный подать руку помощи обид- чику, когда взаимная поддержка будет так необходима? Пока же многонациональная федерация движется медленно, но верно в сторону памятников Ивану Грозному, Ермолову… МЕДИНСКИЙ НЕ ОБЪЯСНЯЕТ ИЗМЕНЕНИЕ ВОСПРИЯТИЯ «ЧУЖОГО» Наверное, недавнее появление на полках книжных магазинов переизданной огромным тира- жом книги министра культуры РФ Владимира Мединского «Мифы о русской демократии, грязи и „тюрьме народов“», где значительное место уделено «татарскому вопросу», взятию татарских ханств, можно было бы посчитать обыденным событием, если бы не вышеобозначенный фон пе- реформатируемой исторической памяти.
Вот как позиционирует взятие Казани один из главных конструкторов историко-идеологиче- ской парадигмы современной России: «…Завоевание Казанского ханства воспринимались народ- ным сознанием как великий акт национально-религиозного значения. И вот всю эту подлинную историческую действительность нам хотят подменить какой-то трогательной русско-татарской идиллией!.. К сказанному можно добавить еще одно: никакой другой народ не воспринимался в народном сознании страшнее и хуже, чем татары».
Доктор исторических наук Мединский одновременно успевает полемизировать и с концепцией историка Михаила Худякова, и с взглядом Ричарда Пайпса, и с «татарскими националистами», не
Отметим, что происходит подобное на фоне демонтажа народного памятника в честь защит- ников Казани, находившегося на неприметной площадке, рядом с Казанским Кремлем. О необхо- димости равноценного памятника защитникам Казани татарская общественность говорит еще с момента формирования ТАССР, т. е. уже почти 100 лет. Как известно, она не оставляет попыток добиться такого и поныне. К сожалению, события 1552 г. в трактовке татар продолжают оставать- ся неудобной историей, что приводит к тому, что молчание распространяется и на всю историю Казанского ханства. Наверное, именно поэтому в Казани, ханский период истории которой при- тягивает своей таинственностью и туристов, и горожан, нет ни одного памятника, посвященного данному периоду. И это еще одно неудовлетворенное требование общественности. Даже место захоронения ханов рядом с башней Сююмбике не являет собой мавзолей в полноценном смысле слова. Посетителю трудно понять, что это за место.
До сих пор нет должного внимания и к мечети «Иске Таш», которая также является памятным символом о трагедии 1552 г. Молельный дом, которому исполняется в этом году 215 лет, рекон- струируется сугубо на деньги прихожан и спонсоров, в отличие от храма-памятника на Кировской дамбе, притом, что мечеть является памятником истории и культуры федерального значения. Ка- ков должен быть уровень лоббизма, чтобы внимание к ней увеличилось?
Не будем забывать и недавнюю попытку запрета «Запрятанной истории татар» Вахита Има- мова. Массовая книга, изданная на местные спонсорские средства, в 90-е гг. являлась символом возрождения национальной памяти и возвращения забытых имен и событий. Зачем понадобилось притаптывать эту память, поднимая в то же время на общегосударственный уровень такой регио- нальный калужский праздник, как Стояние на реке Угре? Для чего-то в эти осенние дни понадобился демонтаж птицы «Хөррият» («Свобода») на стеле у бывшего здания НКЦ – еще одного символа национального возрождения татар и суверенитета. Долгие годы здесь же организовывали национальные праздники на открытом воздухе, в том числе несколько лет подряд проходил Хәтер көне. Не так-то у татар много символов и памятников, чтобы не обращать внимание на это необъясненное исчезновение.
Получается какая-то зловещая цепь событий, явный дисбаланс, который становится все более явственным и болезненным для татар, а вместе с ними и для других народов Российской Феде- рации. Историческая память – это не менее сложная сфера, чем языковая политика. Негативные эмоции, к тому же основанные на чувстве несправедливости, имеют свойство выплескиваться в самый неподходящий и неожиданный момент. Захочет ли обиженный подать руку помощи обид- чику, когда взаимная поддержка будет так необходима? Пока же многонациональная федерация движется медленно, но верно в сторону памятников Ивану Грозному, Ермолову… МЕДИНСКИЙ НЕ ОБЪЯСНЯЕТ ИЗМЕНЕНИЕ ВОСПРИЯТИЯ «ЧУЖОГО» Наверное, недавнее появление на полках книжных магазинов переизданной огромным тира- жом книги министра культуры РФ Владимира Мединского «Мифы о русской демократии, грязи и „тюрьме народов“», где значительное место уделено «татарскому вопросу», взятию татарских ханств, можно было бы посчитать обыденным событием, если бы не вышеобозначенный фон пе- реформатируемой исторической памяти.
Вот как позиционирует взятие Казани один из главных конструкторов историко-идеологиче- ской парадигмы современной России: «…Завоевание Казанского ханства воспринимались народ- ным сознанием как великий акт национально-религиозного значения. И вот всю эту подлинную историческую действительность нам хотят подменить какой-то трогательной русско-татарской идиллией!.. К сказанному можно добавить еще одно: никакой другой народ не воспринимался в народном сознании страшнее и хуже, чем татары».
Доктор исторических наук Мединский одновременно успевает полемизировать и с концепцией историка Михаила Худякова, и с взглядом Ричарда Пайпса, и с «татарскими националистами», не
