309 – У вас какие были к нему претензии, по пунктам?
– Там изначально был неправильно выбран подход. Я думаю, что сначала (и настаивал на этом) нужно было разработать общую концепцию, такое общее видение того, куда татарский мир дол- жен двинуться и в каком состоянии находится. Это концептуальный подход. Такой очень сложный документ на самом деле, можно сказать, философский, без этого разработать концепцию стратегии невозможно.
– А у нас пошли от частного к общему?
– Пошли от частного к общему. Рабочую группу создали, которая разработала конкретный ма- териал, а потом попытались все это свести, но не удалось. Концы с концами не свелись. «ТАТАРЫ НЕ ОСОЗНАЮТ СОБСТВЕННОЕ МЕСТО В РОССИЙСКОМ ЦИВИЛИЗАЦИОННОМ ПРОСТРАНСТВЕ» – И что, получается, по факту, мощнейшее фиаско всей команды Всемирного конгресса татар?
– В принципе, задача реализации такого документа была поставлена Президентом Татарстана. Он, наверное, думал и о том, что грядут президентские выборы, соответственно, надо и по татар- скому фронту что-то сказать. Так во всяком случае мне представляется. Но если конгресс татар не сможет такой документ разработать, то тут возникает вопрос… Хотя я бы напрямую не стал вешать всех собак на руководство конгресса. Это документ дей- ствительно сам по себе сложный. Я отчетливо видел это в ходе участия в самом процессе. И у нас экспертов высокого класса, повторяю, явно недостаточно. По многим направлениям вообще нет людей. Это фундаментальный недостаток татарского мира. И в том числе и нашей Академии наук. В былые годы помню еще литовское национальное движение на стадии распада СССР, так вот, «Саюдис» (общественно-политическая организация Литвы, возглавившая в 1988–1990 гг. процесс выхода Литовской ССР из состава СССР – прим. ред.) состоял сплошь из академиков местной Академии наук Литвы. Они были мозговым трестом. Я бы не сказал, что у нас Академия наук мо- жет быть таким мозговым трестом.
Поэтому татарам остается единственный вариант – искать отовсюду, собирать экспертов, но это сложная операция, я думаю, достаточно дорогостоящая, привлечь хороших экспертов, чтобы можно было серьезный документ подготовить. А просто так подготовить дешевый вариант, на ос- нове которого можно потом деньги выделять под государственные программы, – это неинтересный подход и несодержательный. Хотя и такое время уже наступает. У нас предыдущая татарстанская госпрограмма по идентичности уже срок свой завершила, там сейчас идут методом продления.
– Каких ученых не хватает для разработки стратегии татарского народа?
– Нет политологов высокого уровня, нынешние уже довольно пожилые и практически в работе не участвуют. Философы тоже нужны. Есть серьезные вопросы, связанные с социальной психоло- гией. Потому что иногда, например, очень трудно понять, почему татарские родители не отдают своих детей в национальные школы или хотя бы не настаивают на изучении родного языка. Это же гибельный путь, если ты таким образом 20 лет проживешь, ты можешь остаться нацией без языка. Это очень серьезная проблема. И потом, явно в психологическом плане татары не осознают соб- ственное место в российском цивилизационном пространстве. А мы там занимаем очень важное место.
Когда языковой кризис начался, я общался со многими людьми из других субъектов. Все смо- трели на татар, что будет с Татарстаном и какое решение татары примут. И потом, когда мы про- молчали… Они не ожидали такого. Это означает, что у нас есть фундаментальная недооценка собственной роли в этом пространстве. Это серьезная проблема.
Экономисты у нас вообще отсутствуют как таковые. Это, кстати, проблема именно Татарстана. В Башкортостане есть свой академический институт экономики, там около 100 человек работают. У нас, конечно, минфин каким-то образом выкручивается, у них своя структура есть. Но вот соб- ственно академические проблемы, сложные по своей сути, не обсуждаются на серьезном уровне.
– Там изначально был неправильно выбран подход. Я думаю, что сначала (и настаивал на этом) нужно было разработать общую концепцию, такое общее видение того, куда татарский мир дол- жен двинуться и в каком состоянии находится. Это концептуальный подход. Такой очень сложный документ на самом деле, можно сказать, философский, без этого разработать концепцию стратегии невозможно.
– А у нас пошли от частного к общему?
– Пошли от частного к общему. Рабочую группу создали, которая разработала конкретный ма- териал, а потом попытались все это свести, но не удалось. Концы с концами не свелись. «ТАТАРЫ НЕ ОСОЗНАЮТ СОБСТВЕННОЕ МЕСТО В РОССИЙСКОМ ЦИВИЛИЗАЦИОННОМ ПРОСТРАНСТВЕ» – И что, получается, по факту, мощнейшее фиаско всей команды Всемирного конгресса татар?
– В принципе, задача реализации такого документа была поставлена Президентом Татарстана. Он, наверное, думал и о том, что грядут президентские выборы, соответственно, надо и по татар- скому фронту что-то сказать. Так во всяком случае мне представляется. Но если конгресс татар не сможет такой документ разработать, то тут возникает вопрос… Хотя я бы напрямую не стал вешать всех собак на руководство конгресса. Это документ дей- ствительно сам по себе сложный. Я отчетливо видел это в ходе участия в самом процессе. И у нас экспертов высокого класса, повторяю, явно недостаточно. По многим направлениям вообще нет людей. Это фундаментальный недостаток татарского мира. И в том числе и нашей Академии наук. В былые годы помню еще литовское национальное движение на стадии распада СССР, так вот, «Саюдис» (общественно-политическая организация Литвы, возглавившая в 1988–1990 гг. процесс выхода Литовской ССР из состава СССР – прим. ред.) состоял сплошь из академиков местной Академии наук Литвы. Они были мозговым трестом. Я бы не сказал, что у нас Академия наук мо- жет быть таким мозговым трестом.
Поэтому татарам остается единственный вариант – искать отовсюду, собирать экспертов, но это сложная операция, я думаю, достаточно дорогостоящая, привлечь хороших экспертов, чтобы можно было серьезный документ подготовить. А просто так подготовить дешевый вариант, на ос- нове которого можно потом деньги выделять под государственные программы, – это неинтересный подход и несодержательный. Хотя и такое время уже наступает. У нас предыдущая татарстанская госпрограмма по идентичности уже срок свой завершила, там сейчас идут методом продления.
– Каких ученых не хватает для разработки стратегии татарского народа?
– Нет политологов высокого уровня, нынешние уже довольно пожилые и практически в работе не участвуют. Философы тоже нужны. Есть серьезные вопросы, связанные с социальной психоло- гией. Потому что иногда, например, очень трудно понять, почему татарские родители не отдают своих детей в национальные школы или хотя бы не настаивают на изучении родного языка. Это же гибельный путь, если ты таким образом 20 лет проживешь, ты можешь остаться нацией без языка. Это очень серьезная проблема. И потом, явно в психологическом плане татары не осознают соб- ственное место в российском цивилизационном пространстве. А мы там занимаем очень важное место.
Когда языковой кризис начался, я общался со многими людьми из других субъектов. Все смо- трели на татар, что будет с Татарстаном и какое решение татары примут. И потом, когда мы про- молчали… Они не ожидали такого. Это означает, что у нас есть фундаментальная недооценка собственной роли в этом пространстве. Это серьезная проблема.
Экономисты у нас вообще отсутствуют как таковые. Это, кстати, проблема именно Татарстана. В Башкортостане есть свой академический институт экономики, там около 100 человек работают. У нас, конечно, минфин каким-то образом выкручивается, у них своя структура есть. Но вот соб- ственно академические проблемы, сложные по своей сути, не обсуждаются на серьезном уровне.
