302 иных родных языков. К тому же признание русского языка в качестве родного воспринимается как признак принадлежности человека к русской нации. Это заранее конфликтная и негибкая пара- дигма, которая не может быть принята многими народами. Все подобное будет влиять на систему образования и сферу культуры. Реакция в национальных республиках может быть острой. Вряд ли с таким позиционированием станет легко продвигать русский язык и за пределами страны.
К тому же не учитывается, что русский язык – это официальный язык нескольких государств и у него большая аудитория за пределами России, которая владеет им в совершенстве, не будучи русскими. Кстати, сегодня ни один мировой язык уже не является объектом монопольных прав лишь одного государства, жесткое языковое единство и однородность уходят в прошлое, оставаясь признаком лишь небольших государств. Эта гибкость позволяет сохранять статус международного испанскому, немецкому, французскому, английскому, арабскому языку. Насколько сегодня «гиб- ким» является продвижение русского?
Тот же самый вопрос можно задать и относительно татарского языка. Возможно, разговорный татарский ощущается как «гибкое явление», однако гибки ли сами татары в своем восприятии людей, говорящих на татарском языке неправильно? Насколько мы готовы воспринимать сибир- ско-татарский и мишарский диалект или татарскую речь с сильным русским акцентом? Зачастую жесткая позиция к ошибкам в языке приводит к отторжению, к боязни на нем говорить. Безус- ловно, современному языку нужен литературный стандарт и утвержденный «корпус языка», но насколько сегодня вообще существует возможность оценить владение татарским языком на соот- ветствие такому стандарту? Есть ли у нас вообще ранжирование по степени владения устным и письменным языком, которое используется, например, при изучении английского, появились ли у нас новые учебники и методики для обучения взрослых, есть ли курсы делового татарского? И если они существуют, то почему не становятся достоянием широкой общественности?
«ПО ПРИЧИНЕ «НАУЧНОГО ЭЙДЖИЗМА» ПРАКТИЧЕСКИ ОСТАНОВИЛАСЬ ДИСКУССИЯ О РАЗВИТИИ ТАТАРСКОГО ЯЗЫКА» Еще один комплекс языковых вопросов – формирование новых терминов и понятий. Проблема «гибкости» языка заключается еще и в том, что на татарском могут генерироваться новые понятия и термины (теми же википедистами или иными сообществами энтузиастов), но в официальный оборот они попадают с трудом. Возможно, по причине «научного эйджизма» практически остано- вилась дискуссия о развитии языка, об использовании терминов из родственных тюркских языков, а сближение их алфавитов, научного аппарата уже могут и вовсе рассматриваться как пантюркизм. Так, необоснованные государственные фобии могут задвигать этнокультурную общественную инициативу.
Как тут не поверить в то, что родственные народы намеренно стравливают, а создание на ров- ном месте скандалов, наподобие «Татарского диктанта» в Башкортостане, выгодно силам, боящим- ся мифического пантюркизма? Только стоит напомнить, что попытка действовать по принципу «разделяй и властвуй» очень дорого обошлась союзному центру в период перестройки. Ситуация вокруг татарского диктанта очень важна с той точки зрения, что это спор о том, являются ли тата- ры экстерриториальной нацией. Или же они представляют собой разделенный по региональным квартирам этнос, который подотчетен в своих национальных делах, прежде всего местным вла- стям? Что первично в словосочетании «уфимские татары» – Уфа или татары?
Кстати, башкирские организации более действенны в своих национальных делах, их инстру- ментом являются не только разовые акции, а работа «в поле» – объезды деревень, встречи, разда- ча книг о местной башкирской истории. Надо отдать должное, идеологическая и полевая работа перед переписью здесь выстроена на высоком организационном уровне. Представители курултая успели посетить большую часть закамской зоны Татарстана. Заметьте, Татарстан не реагирует на подобные явления как на экспансию, попытку изменить границы или нарушение межреспубли- канского этикета. Республика в целом не считает нужным реагировать даже на научном уровне на сформированный к переписи концепт северо-западного диалекта башкирского языка, академи-
К тому же не учитывается, что русский язык – это официальный язык нескольких государств и у него большая аудитория за пределами России, которая владеет им в совершенстве, не будучи русскими. Кстати, сегодня ни один мировой язык уже не является объектом монопольных прав лишь одного государства, жесткое языковое единство и однородность уходят в прошлое, оставаясь признаком лишь небольших государств. Эта гибкость позволяет сохранять статус международного испанскому, немецкому, французскому, английскому, арабскому языку. Насколько сегодня «гиб- ким» является продвижение русского?
Тот же самый вопрос можно задать и относительно татарского языка. Возможно, разговорный татарский ощущается как «гибкое явление», однако гибки ли сами татары в своем восприятии людей, говорящих на татарском языке неправильно? Насколько мы готовы воспринимать сибир- ско-татарский и мишарский диалект или татарскую речь с сильным русским акцентом? Зачастую жесткая позиция к ошибкам в языке приводит к отторжению, к боязни на нем говорить. Безус- ловно, современному языку нужен литературный стандарт и утвержденный «корпус языка», но насколько сегодня вообще существует возможность оценить владение татарским языком на соот- ветствие такому стандарту? Есть ли у нас вообще ранжирование по степени владения устным и письменным языком, которое используется, например, при изучении английского, появились ли у нас новые учебники и методики для обучения взрослых, есть ли курсы делового татарского? И если они существуют, то почему не становятся достоянием широкой общественности?
«ПО ПРИЧИНЕ «НАУЧНОГО ЭЙДЖИЗМА» ПРАКТИЧЕСКИ ОСТАНОВИЛАСЬ ДИСКУССИЯ О РАЗВИТИИ ТАТАРСКОГО ЯЗЫКА» Еще один комплекс языковых вопросов – формирование новых терминов и понятий. Проблема «гибкости» языка заключается еще и в том, что на татарском могут генерироваться новые понятия и термины (теми же википедистами или иными сообществами энтузиастов), но в официальный оборот они попадают с трудом. Возможно, по причине «научного эйджизма» практически остано- вилась дискуссия о развитии языка, об использовании терминов из родственных тюркских языков, а сближение их алфавитов, научного аппарата уже могут и вовсе рассматриваться как пантюркизм. Так, необоснованные государственные фобии могут задвигать этнокультурную общественную инициативу.
Как тут не поверить в то, что родственные народы намеренно стравливают, а создание на ров- ном месте скандалов, наподобие «Татарского диктанта» в Башкортостане, выгодно силам, боящим- ся мифического пантюркизма? Только стоит напомнить, что попытка действовать по принципу «разделяй и властвуй» очень дорого обошлась союзному центру в период перестройки. Ситуация вокруг татарского диктанта очень важна с той точки зрения, что это спор о том, являются ли тата- ры экстерриториальной нацией. Или же они представляют собой разделенный по региональным квартирам этнос, который подотчетен в своих национальных делах, прежде всего местным вла- стям? Что первично в словосочетании «уфимские татары» – Уфа или татары?
Кстати, башкирские организации более действенны в своих национальных делах, их инстру- ментом являются не только разовые акции, а работа «в поле» – объезды деревень, встречи, разда- ча книг о местной башкирской истории. Надо отдать должное, идеологическая и полевая работа перед переписью здесь выстроена на высоком организационном уровне. Представители курултая успели посетить большую часть закамской зоны Татарстана. Заметьте, Татарстан не реагирует на подобные явления как на экспансию, попытку изменить границы или нарушение межреспубли- канского этикета. Республика в целом не считает нужным реагировать даже на научном уровне на сформированный к переписи концепт северо-западного диалекта башкирского языка, академи-
