266 идентичность в культурном плане не имеет в своей структуре этнических, локальных кодов, в том числе в силу нарушения межпоколенческой передачи знания. И здесь исламская идентичность становится одним из явлений культурной глобализации. Хиджаб в такой парадигме является лишь общемусульманским кодом, современным трендом, а не продолжением традиции. Однако и в этих случаях укрепление мусульманской идентичности зачастую исходит из воспоминания о том, кем были предки (татарами, мусульманами). Конечно, нужно детальнее изучать степень этнической самоидентификации мусульманской уммы в российских мегаполисах. Еще один «самооргани- зующийся» феномен – мишарские села-агрополисы, чьи горизонтальные связи вбирают в себя и новую экономическую кооперацию, и передачу обновленных религиозных знаний, и практику назначения имамов, и конструирование локальной исторической памяти, и сеть землячеств в ме- гаполисах. Зачастую эти села нуждаются лишь в символической поддержке Татарстаном, они не встроены в его институциональную среду, кроме отдельных мероприятий Всемирного конгресса татар. Подобное горизонтальное взаимодействие – это и досоветская национальная традиция, и форма защитной реакции от нападок партийных органов в годы советской власти (альтернативные формы национализма), и постнациональная, безгосударственная форма проявления этничности. К сожалению, опыт татаро-мишарских агрополисов уникален и почти неповторим.
В общем, все это уже больше спор теоретиков – к чему отнести те или иные формы активности: к национальным или постнациональным формам проявления этничности? Да и нужно ли гнать- ся за «чистоганом»? В этом смысле «гибридные (гибкие) формы этничности» (о которых пишет Альфрид Бустанов), не только «постнация», здесь действует другая формула. Гибридная форма эт- ничности = национализм + постнационализм. То есть это сочетание государственных, «казенных» форм и независимых сетевых сообществ.
НУЖНА ОТДЕЛЬНАЯ ДИСКУССИЯ ОБ ОБРАЗОВАНИИ ТАССР Неважно, к чему отнести неэстрадную татарскую музыку («альтернатива») – к постнациональ- ным или национальным формам. Она не ротируется на государственных радиостанциях и «ТНВ», но активно продвигается в соцсетях и поддерживается в рамках фестивалей. Главное, что к ней есть интерес татарской молодежи и эта музыка становится важным элементом обновленного этни- ческого самосознания.
В мире, где человеку свойственна множественность групповых идентичностей и социальных ролей, он может иметь и национальное сознание, и постнациональную идентичность. Например, гражданин смотрит государственные татарские СМИ, ходит в государственный татарский театр, отдает детей в государственную школу и при этом слушает мусульманские проповеди с другого континента (ислам как часть глобалистского постнационального дискурса), предпочитает интер- национальную кухню, будучи уже коренным горожанином участвует в чате земляков-сельчан и сборе средств для субботника в деревне. Одновременно такой человек может видеть в фигурах Минтимера Шаймиева и Рустама Минниханова национальные государственные символы, но при этом максимально отстраиваться от любого взаимодействия с государством.
Конечно, многие люди в мире вовсе не думали и не думают о своей этничности. Большинство татар, как и многие другие народы, заняты повседневной жизнью настолько, что они не только рав- нодушны к тому, на каком языке говорят, кем по национальности будут его внуки, но и им неважно, какая власть в стране и чисто ли у них в подъезде. В вопросах этничности они «плывут» за окру- жением, информационной повесткой. В конечном счете, либо усваивается этничность своих роди- телей, либо человек перенимает ее у другого доминирующего окружения. Лишь какой-то мощный раздражитель способен всколыхнуть это этническое «я», например, языковая контрреформа.
Пока же этничность большинства поддерживается активными действиями государства, по- литикой нациостроительства, формированием собственной исторической памяти, национальных образов, мифов, и это делается, прежде всего, через СМИ, наглядную информацию, культуру, по- ведение элит. Постнациональные формы без мощной ресурсной базы априори не имеют такой мас- штаб воздействия. Потому немудрено, что татарская общественность возлагает ответственность за
В общем, все это уже больше спор теоретиков – к чему отнести те или иные формы активности: к национальным или постнациональным формам проявления этничности? Да и нужно ли гнать- ся за «чистоганом»? В этом смысле «гибридные (гибкие) формы этничности» (о которых пишет Альфрид Бустанов), не только «постнация», здесь действует другая формула. Гибридная форма эт- ничности = национализм + постнационализм. То есть это сочетание государственных, «казенных» форм и независимых сетевых сообществ.
НУЖНА ОТДЕЛЬНАЯ ДИСКУССИЯ ОБ ОБРАЗОВАНИИ ТАССР Неважно, к чему отнести неэстрадную татарскую музыку («альтернатива») – к постнациональ- ным или национальным формам. Она не ротируется на государственных радиостанциях и «ТНВ», но активно продвигается в соцсетях и поддерживается в рамках фестивалей. Главное, что к ней есть интерес татарской молодежи и эта музыка становится важным элементом обновленного этни- ческого самосознания.
В мире, где человеку свойственна множественность групповых идентичностей и социальных ролей, он может иметь и национальное сознание, и постнациональную идентичность. Например, гражданин смотрит государственные татарские СМИ, ходит в государственный татарский театр, отдает детей в государственную школу и при этом слушает мусульманские проповеди с другого континента (ислам как часть глобалистского постнационального дискурса), предпочитает интер- национальную кухню, будучи уже коренным горожанином участвует в чате земляков-сельчан и сборе средств для субботника в деревне. Одновременно такой человек может видеть в фигурах Минтимера Шаймиева и Рустама Минниханова национальные государственные символы, но при этом максимально отстраиваться от любого взаимодействия с государством.
Конечно, многие люди в мире вовсе не думали и не думают о своей этничности. Большинство татар, как и многие другие народы, заняты повседневной жизнью настолько, что они не только рав- нодушны к тому, на каком языке говорят, кем по национальности будут его внуки, но и им неважно, какая власть в стране и чисто ли у них в подъезде. В вопросах этничности они «плывут» за окру- жением, информационной повесткой. В конечном счете, либо усваивается этничность своих роди- телей, либо человек перенимает ее у другого доминирующего окружения. Лишь какой-то мощный раздражитель способен всколыхнуть это этническое «я», например, языковая контрреформа.
Пока же этничность большинства поддерживается активными действиями государства, по- литикой нациостроительства, формированием собственной исторической памяти, национальных образов, мифов, и это делается, прежде всего, через СМИ, наглядную информацию, культуру, по- ведение элит. Постнациональные формы без мощной ресурсной базы априори не имеют такой мас- штаб воздействия. Потому немудрено, что татарская общественность возлагает ответственность за
