265 кино, музыку, спорт, молодежные сообщества и пр. Государства продолжают «подавать заявки» на древнее наследие, известных в мировой истории личностей, конкурируют между собой в этом, они могут объявлять об утерянных национальных территориях, продолжении славных традиций древности и т. д. И пока трудно найти в мире какое-либо организованное движение, мощную иде- ологию, которая бы противопоставляла себя идеологии государственных национализмов. Даже альтернатива тотальному государству – третий сектор, или система некоммерческих организа- ций, – также не исключает национального дискурса.
Ни по Европе, ни по США, ни по Ближнему Востоку, Индии, Китаю или Африке нельзя ска- зать, что эра национализмов прошла и постнациональный глобализм съел этнические идентично- сти. Даже в таком «плавильном котле», как США, увеличивается роль этнического национализма, что во многом является попыткой ответа на продолжающийся рост количества мигрантов. Нам уже обещали слияние наций, мировое государство, конец истории, но эта затянувшаяся концовка пока оказалась лишь одним из этапов исторической эволюции общества. Подъем общегосудар- ственных и региональных национализмов вопреки предсказаниям (каталанский, шотландский, тирольский, квебекский, кашмирский, аймаранский и т. д.), возможно, оказался одним из самых больших неожиданностей в современном мире. При этом государственные национализмы смогли пережить и коммунистическую идеологию. При этом государственные и региональные национа- лизмы смогли пережить и коммунистическую идеологию, и интернационализм. Общеевропейская идентичность, несмотря на нынешний успех интеграционного проекта, также не привела к утрате этнической идентичности. Да, современный мир является миром больших городов, который зача- стую съедает у человека собственную этничность, предлагая взамен собственную идентичность, а легкость перемещения между мегаполисами – национальные границы. Однако часто «внуки вспо- минают то, что хотели позабыть их отцы и деды», – некогда утерянная этничность может стать од- ной из идентичностей жителя, воспроизводиться как часть культурного ландшафта города и даже встраиваться в экономику мегаполиса. К тому же не факт, что человек, отвергнув свою этничность, не вернется к попытке ее осознания. Не факт и то, что, имея в качестве своих предков представите- лей разных этносов, он не заинтересуется каждым из них. Что касается национальных границ, они могут исчезать как бюрократический барьер, но не как культурный и цивилизационный водораз- дел. Тем более если говорить о религиозных и цивилизационных отличиях разных государств. Не- возможно представить, что, окажись Турция в ЕЭС, ее население смешается с гражданами Греции. ЭТО УЖЕ БОЛЬШЕ СПОР ТЕОРЕТИКОВ – К ЧЕМУ ОТНЕСТИ ТЕ ИЛИ ИНЫЕ ФОРМЫ АКТИВНОСТИ Пока в дискурсе о постнации было приведено мало примеров подобной формы проявления этничности – возможно, речь идет о сообществах, механизмах передачи этничности без участия государства, сетевом взаимодействии. Например, вместо национальных школ можно сделать ак- цент на домашнем, семейном обучении, которое развивается быстрыми темпами даже в странах с хорошим школьным образованием. Некоторые специалисты считают, что за распределенными формами получения образования будущее. В России данный образовательный сегмент растет сре- ди религиозных семей, особенно среди мусульман, у которых это происходит в силу отсутствия инфраструктуры в виде религиозных школ и исламофобских настроений в обществе. Исчезнове- ние системы образования с татарским языком обучения, оптимизация школ также могут подтол- кнуть к семейному обучению и дальнейшей самоорганизации на этой основе татарских родителей. Еще один пример этноконфессиональной самоорганизации, где роль государственного национа- лизма минимальна, – узбекские и таджикские кафе (зачастую их трудно различить), которыми пол- ны российские города, это и место досуга с соотечественниками, и место прочтения молитвы, и пространство для родного языка.
Возможно также описать форму существования современных татар как постнациональную – пе- реход некоторых из них от этнической к превалирующей мусульманской идентичности, от нацио- нального сообщества к участию в жизни религиозной общины. Зачастую подобная мусульманская
Ни по Европе, ни по США, ни по Ближнему Востоку, Индии, Китаю или Африке нельзя ска- зать, что эра национализмов прошла и постнациональный глобализм съел этнические идентично- сти. Даже в таком «плавильном котле», как США, увеличивается роль этнического национализма, что во многом является попыткой ответа на продолжающийся рост количества мигрантов. Нам уже обещали слияние наций, мировое государство, конец истории, но эта затянувшаяся концовка пока оказалась лишь одним из этапов исторической эволюции общества. Подъем общегосудар- ственных и региональных национализмов вопреки предсказаниям (каталанский, шотландский, тирольский, квебекский, кашмирский, аймаранский и т. д.), возможно, оказался одним из самых больших неожиданностей в современном мире. При этом государственные национализмы смогли пережить и коммунистическую идеологию. При этом государственные и региональные национа- лизмы смогли пережить и коммунистическую идеологию, и интернационализм. Общеевропейская идентичность, несмотря на нынешний успех интеграционного проекта, также не привела к утрате этнической идентичности. Да, современный мир является миром больших городов, который зача- стую съедает у человека собственную этничность, предлагая взамен собственную идентичность, а легкость перемещения между мегаполисами – национальные границы. Однако часто «внуки вспо- минают то, что хотели позабыть их отцы и деды», – некогда утерянная этничность может стать од- ной из идентичностей жителя, воспроизводиться как часть культурного ландшафта города и даже встраиваться в экономику мегаполиса. К тому же не факт, что человек, отвергнув свою этничность, не вернется к попытке ее осознания. Не факт и то, что, имея в качестве своих предков представите- лей разных этносов, он не заинтересуется каждым из них. Что касается национальных границ, они могут исчезать как бюрократический барьер, но не как культурный и цивилизационный водораз- дел. Тем более если говорить о религиозных и цивилизационных отличиях разных государств. Не- возможно представить, что, окажись Турция в ЕЭС, ее население смешается с гражданами Греции. ЭТО УЖЕ БОЛЬШЕ СПОР ТЕОРЕТИКОВ – К ЧЕМУ ОТНЕСТИ ТЕ ИЛИ ИНЫЕ ФОРМЫ АКТИВНОСТИ Пока в дискурсе о постнации было приведено мало примеров подобной формы проявления этничности – возможно, речь идет о сообществах, механизмах передачи этничности без участия государства, сетевом взаимодействии. Например, вместо национальных школ можно сделать ак- цент на домашнем, семейном обучении, которое развивается быстрыми темпами даже в странах с хорошим школьным образованием. Некоторые специалисты считают, что за распределенными формами получения образования будущее. В России данный образовательный сегмент растет сре- ди религиозных семей, особенно среди мусульман, у которых это происходит в силу отсутствия инфраструктуры в виде религиозных школ и исламофобских настроений в обществе. Исчезнове- ние системы образования с татарским языком обучения, оптимизация школ также могут подтол- кнуть к семейному обучению и дальнейшей самоорганизации на этой основе татарских родителей. Еще один пример этноконфессиональной самоорганизации, где роль государственного национа- лизма минимальна, – узбекские и таджикские кафе (зачастую их трудно различить), которыми пол- ны российские города, это и место досуга с соотечественниками, и место прочтения молитвы, и пространство для родного языка.
Возможно также описать форму существования современных татар как постнациональную – пе- реход некоторых из них от этнической к превалирующей мусульманской идентичности, от нацио- нального сообщества к участию в жизни религиозной общины. Зачастую подобная мусульманская
