209 харам». На подобные реальные вопросы ни «джадиды», ни «кадимиты-термиты» ответов не дают, потому что все-таки ислам – это спектр: авторитета, мнений, это система, в которой нельзя гово- рить «по моему мнению», «мне кажется». Есть серьезная традиция, есть Коран, есть аура нацио- нальной татарской культуры, которая вокруг.
Мне кажется, что иногда мы хотим в воздухе эту ауру как-то схватить, она нам с детства кажется приятной и знакомой. А то, что, собственно, родило данную ауру, серьезные запреты бабаев с «вах- хабитскими» бородами, которые говорили, что это харам, это бидгат, – это же тоже часть татарской богословской традиции. Куда от подобного денешься? Открываешь книги советских имамов, на- пример, Хабира Яруллина и других: они пишут, что поминки на третий, сороковой день и годовщи- на – это нововведение. Интересно, это есть часть традиции? Они говорили, что нет. Что нам тогда, выбрасывать? Очень сложные вопросы. Я согласен с аксиомой Рафика-абыя в том, что сложно с ис- ламской тематикой. И ее всегда хочется, включая политизацию, упростить и сказать: «А давайте мы напишем три-четыре постулата, в которые будем верить, как в татарскую акыду». Это не работает.
Модератор: И какой выход?
Альфрид Бустанов: Выход в том, что должна быть широкая общественная дискуссия, необхо- димо использовать те интеллектуальные силы, которые у нас есть, и видеть стратегию не как сухой текст для чиновников, а как разговор о будущем.
«НАДО МЕНТАЛЬНО СОХРАНИТЬ ТАТАРСКИЙ ИСЛАМ» Модератор: Спасибо! Кто-то хочет что-то добавить?
Дамир Исхаков: Я бы не стал пинать джадидов… Модератор: Каких? Которые были 100 лет назад или в 1990-х?
Рафик Мухаметшин: В 1990-х джадидов не было.
Модератор: Зачем? Вот неоджадиды: Рафаэль Хакимов, Дамир Исхаков, вы – целая плеяда.
Дамир Исхаков: Я не евроисламист.
Модератор: Это не евроислам, это неоджадиды.
Дамир Исхаков: Я про другое. У нас болтовня про джадидов идет в ситуации, когда их насле- дие не изучено. Мы промаркировали их и болтаем о чем-то, не зная о чем. Во-вторых, джадидов надо изучать не одних. Существовали же еще и кадимисты, которых, наверное, было 95 процентов. Что они думали в общем контексте? Мы находимся в ситуации полного незнания нашего прошло- го, что очень опасно. Но это уже тема следующего разговора.
Модератор: Хорошо, принимается.
Дамир Исхаков: А вот что касается ауры, есть очень интересное наблюдение известного пси- хиатра Антонио Менегетти. У него есть рассказ о том, что из других миров приходят красть ауру молодых девушек. Когда они находятся одни, рассказывает Менегетти, если девушки чувствуют, что есть чужое присутствие, то должны сказать: «Нет», – или, как это делают мусульмане, молитву прочитать. Должен быть запрет, иначе ауру могут украсть. После этого девушка заболевает и чах- нет, поэтому с аурой надо быть очень осторожными.
Руслан Айсин: Здесь, если продолжать литературную аналогию, есть хороший итальянский ав- тор Дино Буццати, который написал книгу «Татарская пустыня»: человек всю жизнь ждал-ждал, когда же, наконец, татары нападут на их крепость, он ждал, ждал и, не дождавшись нападения, по- нял, что, жизнь-то прошла бессмысленно. В томительных ожиданиях. Мы, может, так и будем ждать, когда переведут этих джадидов, в конце концов, состаримся и умрем. Я согласен: с тем, что есть, нужно работать, но при этом их идеализировать тоже нельзя. Они писали в том контексте, в котором существовали. Это был модерн. Я все-таки настаиваю еще раз: мы живем в эпоху постмодерна – это немножко другой менталитет. И даже когда говорили, что нам нужно сохранить татарский ислам, ментально необходимо его сохранить. Татароязычный ислам вряд ли получится, к сожалению.
Айдар Хайрутдинов: Сдаемся, значит?
Руслан Айсин: Мы не сдаемся, но давайте анализировать объективные причины. Надо ментально сохранить татарский ислам. Мы, например, хутбу ведем на татарском языке. Кто не понимает, уходит к
Мне кажется, что иногда мы хотим в воздухе эту ауру как-то схватить, она нам с детства кажется приятной и знакомой. А то, что, собственно, родило данную ауру, серьезные запреты бабаев с «вах- хабитскими» бородами, которые говорили, что это харам, это бидгат, – это же тоже часть татарской богословской традиции. Куда от подобного денешься? Открываешь книги советских имамов, на- пример, Хабира Яруллина и других: они пишут, что поминки на третий, сороковой день и годовщи- на – это нововведение. Интересно, это есть часть традиции? Они говорили, что нет. Что нам тогда, выбрасывать? Очень сложные вопросы. Я согласен с аксиомой Рафика-абыя в том, что сложно с ис- ламской тематикой. И ее всегда хочется, включая политизацию, упростить и сказать: «А давайте мы напишем три-четыре постулата, в которые будем верить, как в татарскую акыду». Это не работает.
Модератор: И какой выход?
Альфрид Бустанов: Выход в том, что должна быть широкая общественная дискуссия, необхо- димо использовать те интеллектуальные силы, которые у нас есть, и видеть стратегию не как сухой текст для чиновников, а как разговор о будущем.
«НАДО МЕНТАЛЬНО СОХРАНИТЬ ТАТАРСКИЙ ИСЛАМ» Модератор: Спасибо! Кто-то хочет что-то добавить?
Дамир Исхаков: Я бы не стал пинать джадидов… Модератор: Каких? Которые были 100 лет назад или в 1990-х?
Рафик Мухаметшин: В 1990-х джадидов не было.
Модератор: Зачем? Вот неоджадиды: Рафаэль Хакимов, Дамир Исхаков, вы – целая плеяда.
Дамир Исхаков: Я не евроисламист.
Модератор: Это не евроислам, это неоджадиды.
Дамир Исхаков: Я про другое. У нас болтовня про джадидов идет в ситуации, когда их насле- дие не изучено. Мы промаркировали их и болтаем о чем-то, не зная о чем. Во-вторых, джадидов надо изучать не одних. Существовали же еще и кадимисты, которых, наверное, было 95 процентов. Что они думали в общем контексте? Мы находимся в ситуации полного незнания нашего прошло- го, что очень опасно. Но это уже тема следующего разговора.
Модератор: Хорошо, принимается.
Дамир Исхаков: А вот что касается ауры, есть очень интересное наблюдение известного пси- хиатра Антонио Менегетти. У него есть рассказ о том, что из других миров приходят красть ауру молодых девушек. Когда они находятся одни, рассказывает Менегетти, если девушки чувствуют, что есть чужое присутствие, то должны сказать: «Нет», – или, как это делают мусульмане, молитву прочитать. Должен быть запрет, иначе ауру могут украсть. После этого девушка заболевает и чах- нет, поэтому с аурой надо быть очень осторожными.
Руслан Айсин: Здесь, если продолжать литературную аналогию, есть хороший итальянский ав- тор Дино Буццати, который написал книгу «Татарская пустыня»: человек всю жизнь ждал-ждал, когда же, наконец, татары нападут на их крепость, он ждал, ждал и, не дождавшись нападения, по- нял, что, жизнь-то прошла бессмысленно. В томительных ожиданиях. Мы, может, так и будем ждать, когда переведут этих джадидов, в конце концов, состаримся и умрем. Я согласен: с тем, что есть, нужно работать, но при этом их идеализировать тоже нельзя. Они писали в том контексте, в котором существовали. Это был модерн. Я все-таки настаиваю еще раз: мы живем в эпоху постмодерна – это немножко другой менталитет. И даже когда говорили, что нам нужно сохранить татарский ислам, ментально необходимо его сохранить. Татароязычный ислам вряд ли получится, к сожалению.
Айдар Хайрутдинов: Сдаемся, значит?
Руслан Айсин: Мы не сдаемся, но давайте анализировать объективные причины. Надо ментально сохранить татарский ислам. Мы, например, хутбу ведем на татарском языке. Кто не понимает, уходит к
