201 Модератор: Сколько у нас кряшен примерно?
Дамир Исхаков: В лучшем случае 250 тыс. человек, но неизвестно, сколько из них активных. Менее процента – численность не очень большая. Я думаю, что чиновники все-таки рассуждали с точки зрения своего атеистического воспитания. Среди государственных руководителей очень много людей, которые до сих пор остаются атеистами и не могут себя осознать мусульманами. Может быть, они в обрядовой стороне участвуют, но ментально не пришли к этому.
Кроме доктринальной части нам надо написать раздел о жизнедеятельности татар. Мы долж- ны детально прописать, каким образом в городских условиях можем использовать мусульманские институты для поддержки татарской идентичности. Без этого невозможно. Книгоиздание и про- чее – там очень много всего.
Руслан Айсин: У нас нет других институтов за пределами Татарстана.
АЙДАР ХАЙРУТДИНОВ: «ТАТАРСКИЙ ИСЛАМ ИМЕЕТ ДВА НАПРАВЛЕНИЯ. ОДНО ИЗ НИХ – РУССКОЯЗЫЧНОЕ…» Модератор: Айдар-эфенди, пожалуйста, вам слово.
Айдар Хайрутдинов: Если прописать ислам в стратегии, то я предложил бы следующее. Мы говорим: ислам, ислам. Но татарский ислам имеет два направления. Одно из них – русскоязычное. Нам ислам важен сам по себе или мы все когда-нибудь будем русскоязычными мусульманами, как копты в Египте? Египет наоборот получится? Идентичность для меня – это язык прежде всего.
Руслан Айсин: У коптов есть свой язык.
Айдар Хайрутдинов: Скажем, у нас будет арабский язык, но мы станем говорить по-русски. Такая картина получится. Или мы хотим все-таки сохранить языковую идентичность? А это для меня глав- ное. На Алтае, когда алтаец говорит, что его тоже зовут Айдаром… Вот он мне брат, хоть и не мусуль- манин. А мусульманин, который живет где-то там, да еще и в грязи, говорит: «Я лучше всех, потому что я верю в Аллаха». Ему плевать, что он не убирает за собой. Он мне не брат, например. Не чувствую никакого единства с ним. Извините, вот у меня обстоит как-то так. Само разделение: какой нам ислам нужен – все-таки татарский или когда-нибудь он обрусеет и все будут говорить непонятно о чем?
Мы говорим о национальной философии. Это все правильно. Мы потеряли и наш философский язык, не можем читать эти книги, пока сами не закончим на их уровне институт или университет. Один наш выдающийся имам-современник, очень видный персонаж, мне однажды после презен- тации двухтомника Каюма Насыри сказал: «Не надо думать. Ты не думай, а то будешь заблуждать- ся». Господа, весь Коран пронизан фразами «люди размышляющие», «люди думающие», «люди, которые анализируют»: все это нужно наблюдать, видеть, смотреть вокруг себя, делать выводы, приходить к осознанию, пониманию величия Аллаха, к тому, что Он есть. И вдруг, придя в ислам, человек должен перестать думать? И вот такие имамы будут строить образование? Хорошо, мы впишем в стратегию: у нас в медресе будет замечательная золотая система прописана от и до. Но как воспитывать детей? Одни будут воспитывать в них ксенофобов, вместо того чтобы делать мусульманами. Как Бигиев говорил: «Мы видели их мусульманами, наши медресе сделали из них кафиров». Его слова, между прочим. Это золотая, как мы считаем, эпоха ислама. А другой будет говорить, что не надо думать. И куда мы придем? Мы уже пришли туда, куда пришли, потому что весь исламский мир не думал. И вот они сейчас сидят и не знают, что с этим делать.
Модератор: Вопрос тогда: что делать? Как это отразить в стратегии? То есть мы в этот доку- мент затащим архаично костный ислам полуграмотных имамов или какие-то современные фор- мы? Это очень важно.
Айдар Хайрутдинов: Я вернусь в двух словах к образованию. Религии нельзя научить. Можно научить читать намаз, Коран, все идет великолепно, тютелька в тютельку. Имам должен сказать: «А религии ты должен учиться сам, это уже зависит от тебя – как ты с Аллахом установишь связь». А у нас не идет речь о том, что человеку нужно установить духовную связь с Аллахом. Термин «салят» в Коране, который переводят как «намаз», означает связь с Аллахом и обретение этой связи вновь. Когда у нас в религиозной образовательной системе будут учить вот этим вещам, то,
Дамир Исхаков: В лучшем случае 250 тыс. человек, но неизвестно, сколько из них активных. Менее процента – численность не очень большая. Я думаю, что чиновники все-таки рассуждали с точки зрения своего атеистического воспитания. Среди государственных руководителей очень много людей, которые до сих пор остаются атеистами и не могут себя осознать мусульманами. Может быть, они в обрядовой стороне участвуют, но ментально не пришли к этому.
Кроме доктринальной части нам надо написать раздел о жизнедеятельности татар. Мы долж- ны детально прописать, каким образом в городских условиях можем использовать мусульманские институты для поддержки татарской идентичности. Без этого невозможно. Книгоиздание и про- чее – там очень много всего.
Руслан Айсин: У нас нет других институтов за пределами Татарстана.
АЙДАР ХАЙРУТДИНОВ: «ТАТАРСКИЙ ИСЛАМ ИМЕЕТ ДВА НАПРАВЛЕНИЯ. ОДНО ИЗ НИХ – РУССКОЯЗЫЧНОЕ…» Модератор: Айдар-эфенди, пожалуйста, вам слово.
Айдар Хайрутдинов: Если прописать ислам в стратегии, то я предложил бы следующее. Мы говорим: ислам, ислам. Но татарский ислам имеет два направления. Одно из них – русскоязычное. Нам ислам важен сам по себе или мы все когда-нибудь будем русскоязычными мусульманами, как копты в Египте? Египет наоборот получится? Идентичность для меня – это язык прежде всего.
Руслан Айсин: У коптов есть свой язык.
Айдар Хайрутдинов: Скажем, у нас будет арабский язык, но мы станем говорить по-русски. Такая картина получится. Или мы хотим все-таки сохранить языковую идентичность? А это для меня глав- ное. На Алтае, когда алтаец говорит, что его тоже зовут Айдаром… Вот он мне брат, хоть и не мусуль- манин. А мусульманин, который живет где-то там, да еще и в грязи, говорит: «Я лучше всех, потому что я верю в Аллаха». Ему плевать, что он не убирает за собой. Он мне не брат, например. Не чувствую никакого единства с ним. Извините, вот у меня обстоит как-то так. Само разделение: какой нам ислам нужен – все-таки татарский или когда-нибудь он обрусеет и все будут говорить непонятно о чем?
Мы говорим о национальной философии. Это все правильно. Мы потеряли и наш философский язык, не можем читать эти книги, пока сами не закончим на их уровне институт или университет. Один наш выдающийся имам-современник, очень видный персонаж, мне однажды после презен- тации двухтомника Каюма Насыри сказал: «Не надо думать. Ты не думай, а то будешь заблуждать- ся». Господа, весь Коран пронизан фразами «люди размышляющие», «люди думающие», «люди, которые анализируют»: все это нужно наблюдать, видеть, смотреть вокруг себя, делать выводы, приходить к осознанию, пониманию величия Аллаха, к тому, что Он есть. И вдруг, придя в ислам, человек должен перестать думать? И вот такие имамы будут строить образование? Хорошо, мы впишем в стратегию: у нас в медресе будет замечательная золотая система прописана от и до. Но как воспитывать детей? Одни будут воспитывать в них ксенофобов, вместо того чтобы делать мусульманами. Как Бигиев говорил: «Мы видели их мусульманами, наши медресе сделали из них кафиров». Его слова, между прочим. Это золотая, как мы считаем, эпоха ислама. А другой будет говорить, что не надо думать. И куда мы придем? Мы уже пришли туда, куда пришли, потому что весь исламский мир не думал. И вот они сейчас сидят и не знают, что с этим делать.
Модератор: Вопрос тогда: что делать? Как это отразить в стратегии? То есть мы в этот доку- мент затащим архаично костный ислам полуграмотных имамов или какие-то современные фор- мы? Это очень важно.
Айдар Хайрутдинов: Я вернусь в двух словах к образованию. Религии нельзя научить. Можно научить читать намаз, Коран, все идет великолепно, тютелька в тютельку. Имам должен сказать: «А религии ты должен учиться сам, это уже зависит от тебя – как ты с Аллахом установишь связь». А у нас не идет речь о том, что человеку нужно установить духовную связь с Аллахом. Термин «салят» в Коране, который переводят как «намаз», означает связь с Аллахом и обретение этой связи вновь. Когда у нас в религиозной образовательной системе будут учить вот этим вещам, то,
