172 субъектом международного права. Это и сегодня так, результаты этого референдума действуют и поныне. Почему же у республики нет реальной автономии? В США каждый штат автономный, и у них есть такой союз – называется United States of America. Через федерализм это вполне возможно и в Российской Федерации, пока существуют республики. И даже если нет республики, через на- циональную автономию любой народ может иметь свою школу. Я не понимаю, почему это стало проблемой, почему ведутся споры.
А если нет компактного места проживания, то есть же виртуальный мир. В Казахстане стара- ются преподавать именно через видеоконференции. Все. Это возможно. Можно соединить татар мира через Интернет, через виртуальные школы. Я думаю, что татары должны и имеют права стре- миться к европейским и международным ценностям. Есть и общетюркские ценности, есть мусуль- манские. В Казахстане речь идет о культурном коде казахов, можно говорить об этом и в Татарста- не тоже. В конце концов, был вопрос о национальном университете. Почему нет национального университета, как это может быть?! Я написал проект такого университета, он был опубликован в «Звезде Поволжья» 30 августа 2001 г., к 10-летию Республики Татарстан. Предлагалось создать трехъязычный университет, который бы имел трехъязычное образование по международным стан- дартам, с принципами балловой системы. С изучением татарского языка и литературы, культуры и истории, как часть образования. Я послал этот проект Президенту Шаймиеву. Меня журналисты постоянно спрашивают, получил ли я ответ. Еще раз повторяю: нет! Недавно я прочитал публика- цию о национальном образовании, где было написано, что впервые Шаймиев предложил открыть в Казани полилингвальную школу, где будут преподавать на трех языках – русском, татарском и английском языках. Это через 17 лет… Сейчас я профессор и заведующий кафедрой казахского языка и тюркологии в Назарбаевском университете. Принимал участие в строительстве и формировании этого университета как про- фессор Висконсинского университета США. В Назарбаевском университете ведется преподава- ние на английском языке, есть разные курсы на казахском языке, есть иностранные языки. И рус- ский язык тоже присутствует, в вузе преподают русскую литературу на русском языке. То есть нет политики против русского языка, но есть политика за английский язык, за казахский язык, за международное образование. На юбилее Академии наук Татарстана, где присутствовал Минтимер Шаймиев, я говорил, что сейчас работаю в Назарбаевском университете, что там преподают и на английском, и на казахском языках, и что этот опыт может быть использован и в Татарстане. Айрат Файзрахманов: А в этом университете русские учатся?
Юлай Шамильоглу: Да, русские тоже есть, где-то 10%, но они должны сдать экзамен по казах- скому языку.
Айрат Файзрахманов: При этом они не перестают быть русскими.
Нияз Игламов: В Эстонии, в Нарве, а это абсолютно русский город, 96% русских, но все гово- рят по-эстонски. Вообще не проблема! И русскими не перестают быть. И эстонцы сейчас русский театр открыли.
РУСЛАН АЙСИН: «НАДО УЧИТЫВАТЬ, ЧТО РОДНОГО ЯЗЫКА НЕ ЗНАЕТ УЖЕ ТРИ ЧЕТВЕРТИ ТАТАРСКОГО НАСЕЛЕНИЯ» Руслан Айсин: Какие-то наработки мы с Дамиром Мавлявеевичем отправляли руководству на- цсовета «Милли шура». Думаю, что стратегия должна состоять из двух компонентов. В первую очередь, как здесь уже отмечалось, это доктрина: кто такой татарин? Я люблю приводить в пример индусов – у них есть понятие «хиндатуа», т. е. индустскости: кто такой индус. По-нашему – татар- лык. Обязательно должны быть ясные критерии самоидентификации, потому что многие говорят: «Я не знаю татарского языка, значит, я не татарин». Мне так несколько мишар сказали. Это вообще удивительно, потому что татарский язык, конечно же, знать нужно, но надо учитывать, что родного языка не знает уже три четверти татарского населения. Это большая проблема, и нужно понять, что в этих условиях делать, что делать с русскоязычными татарами. Русскоязычные татары не пе- рестают быть татарами, но это особая категория. В стратегии также должна быть, действительно,
А если нет компактного места проживания, то есть же виртуальный мир. В Казахстане стара- ются преподавать именно через видеоконференции. Все. Это возможно. Можно соединить татар мира через Интернет, через виртуальные школы. Я думаю, что татары должны и имеют права стре- миться к европейским и международным ценностям. Есть и общетюркские ценности, есть мусуль- манские. В Казахстане речь идет о культурном коде казахов, можно говорить об этом и в Татарста- не тоже. В конце концов, был вопрос о национальном университете. Почему нет национального университета, как это может быть?! Я написал проект такого университета, он был опубликован в «Звезде Поволжья» 30 августа 2001 г., к 10-летию Республики Татарстан. Предлагалось создать трехъязычный университет, который бы имел трехъязычное образование по международным стан- дартам, с принципами балловой системы. С изучением татарского языка и литературы, культуры и истории, как часть образования. Я послал этот проект Президенту Шаймиеву. Меня журналисты постоянно спрашивают, получил ли я ответ. Еще раз повторяю: нет! Недавно я прочитал публика- цию о национальном образовании, где было написано, что впервые Шаймиев предложил открыть в Казани полилингвальную школу, где будут преподавать на трех языках – русском, татарском и английском языках. Это через 17 лет… Сейчас я профессор и заведующий кафедрой казахского языка и тюркологии в Назарбаевском университете. Принимал участие в строительстве и формировании этого университета как про- фессор Висконсинского университета США. В Назарбаевском университете ведется преподава- ние на английском языке, есть разные курсы на казахском языке, есть иностранные языки. И рус- ский язык тоже присутствует, в вузе преподают русскую литературу на русском языке. То есть нет политики против русского языка, но есть политика за английский язык, за казахский язык, за международное образование. На юбилее Академии наук Татарстана, где присутствовал Минтимер Шаймиев, я говорил, что сейчас работаю в Назарбаевском университете, что там преподают и на английском, и на казахском языках, и что этот опыт может быть использован и в Татарстане. Айрат Файзрахманов: А в этом университете русские учатся?
Юлай Шамильоглу: Да, русские тоже есть, где-то 10%, но они должны сдать экзамен по казах- скому языку.
Айрат Файзрахманов: При этом они не перестают быть русскими.
Нияз Игламов: В Эстонии, в Нарве, а это абсолютно русский город, 96% русских, но все гово- рят по-эстонски. Вообще не проблема! И русскими не перестают быть. И эстонцы сейчас русский театр открыли.
РУСЛАН АЙСИН: «НАДО УЧИТЫВАТЬ, ЧТО РОДНОГО ЯЗЫКА НЕ ЗНАЕТ УЖЕ ТРИ ЧЕТВЕРТИ ТАТАРСКОГО НАСЕЛЕНИЯ» Руслан Айсин: Какие-то наработки мы с Дамиром Мавлявеевичем отправляли руководству на- цсовета «Милли шура». Думаю, что стратегия должна состоять из двух компонентов. В первую очередь, как здесь уже отмечалось, это доктрина: кто такой татарин? Я люблю приводить в пример индусов – у них есть понятие «хиндатуа», т. е. индустскости: кто такой индус. По-нашему – татар- лык. Обязательно должны быть ясные критерии самоидентификации, потому что многие говорят: «Я не знаю татарского языка, значит, я не татарин». Мне так несколько мишар сказали. Это вообще удивительно, потому что татарский язык, конечно же, знать нужно, но надо учитывать, что родного языка не знает уже три четверти татарского населения. Это большая проблема, и нужно понять, что в этих условиях делать, что делать с русскоязычными татарами. Русскоязычные татары не пе- рестают быть татарами, но это особая категория. В стратегии также должна быть, действительно,
