160 понимаю, не было некой воли политической у руководства Татарстана. Потому что в тот период, достаточно благонадежный, в 1990-е гг., все были упоены некоей суверенизацией, построением экономической модели. Надо сказать прямо – за прямым обогащением элиты, за этой ширмой, за материальной составляющей упустили самое главное: мы не подготовили базис для решения тех проблем, которые мы сейчас имеем. Я думаю, что основная причина, конечно, в этом – не было политической воли, не было понимания. Было ощущение, что Татарстан, который мы схватили когтями, никогда уже из наших стальных когтей не выйдет. Но оказалось, что хватка разжимается достаточно быстро и то, что для нас является сакральным – язык, Конституция, республика – отда- ются так же легко, как приобрелись.
Это говорит о том, что за целое поколение мы не создали фактически ничего, раз сегодня мы на- ходимся в ситуации тяжелого кризиса и не можем ни на что опереться. У нас нет ни системы образо- вания, ни национальной инфраструктуры за пределами Татарстана. Мы в самой республике боремся за татарский язык, за каждую табличку, за каждую постановку театра. Это на самом деле смешно, потому что вместо того, чтобы энергию свою пускать на другие цели, мы здесь, внутри ядра, спла- чиваем это ядро. Когда говорят о том, что нужны механизмы – естественно, нужны, но без целей эти механизмы, конечно, смешны. Был такой известный французский философ Гастон Башляр, который очень близок татарам, я так считаю, потому что он называл себя сельским философом.
Модератор: И фамилия «баш».
Руслан Айсин: Да, тем более. Он был выходец из села, как и большинство татар. У него есть такие прекрасные книги о метафизике огня. Он говорил: «Вы посмотрите, как люди добывали огонь: никто к ним не пришел и не дал эти палочки, которые терли. Была идея огня». Потому что не могут два неандертальца сесть и тереть эти палочки, должна быть идея.
Нияз Игламов: Он глубоко заблуждался, на мой взгляд.
Руслан Айсин: Я считаю, что идея должна быть. Когда ты даешь идею, то инструментарий автоматически к ней подверстывается. Что касается вопроса о том, что нам даст эта стратегия, почему она не стала возможной? Я этот пример приводил, но еще раз приведу: Япония, революция Мэйдзи. Когда перед японцами встал вопрос, куда двигаться… Модератор: Быть или не быть по большому счету… Руслан Айсин: Или открыться миру, Западу, или идти собственным путем. Так как японское общество было сильно милитаризированным, офицеры создали комитет национального спасения, назвали его словом, которое не очень благозвучное в русском, – «сиси», оно переводится как «люди высокой цели». Обратились к императору и японскому народу, мол, кидайте свои программы, предложения по тому, как нам быть.
Дамир Исхаков: По-русски это будет «люди длинной воли» на самом деле.
Руслан Айсин: Да, люди длинной воли, если выражаться по-гумилевски. И что получилось? В первый год пришло семь предложений, семь! Через несколько лет их было 300 тыс. И на этой волне подъема японцы к началу следующего века получили и Мукден, и стали одной из ведущих мировых держав. Получили этот зонтик из восьми секций, который как бы курировал всю Азию. То есть японцы смогли в принципе. Это ответ на вопрос о том, нужна стратегия или нет.
Возвращаясь к вопросу, почему не смогли сделать стратегию мы. Потому что не было общего видения. Я согласен с Ниязом относительно того, что мы разобщены, но разобщены мы по есте- ственным причинам. Мы до периода начала новой России фактически не общались с татарами, ко- торые живут в Сибири, на мишарском архипелаге, я уж не говорю про Казахстан, Узбекистан и так далее. Все это мы сшивали в 1990-х и нулевых годах. И здесь не родилось понимания, может ли татарский мир существовать без государственности, образно говоря – экстерриториальный Татар- стан. Этого понимания нет. Сейчас мы приходим к тому, что экстерриториальный Татарстан дей- ствительно может случиться. Как в этом случае жить? Мы можем взять опыт еврейского рассеива- ния – «галута» на иврите звучит. Применить этот опыт и понять, что в случае потери Татарстана у нас есть экстерриториальный Татарстан, но для этого нужно в регионах компактного проживания
Это говорит о том, что за целое поколение мы не создали фактически ничего, раз сегодня мы на- ходимся в ситуации тяжелого кризиса и не можем ни на что опереться. У нас нет ни системы образо- вания, ни национальной инфраструктуры за пределами Татарстана. Мы в самой республике боремся за татарский язык, за каждую табличку, за каждую постановку театра. Это на самом деле смешно, потому что вместо того, чтобы энергию свою пускать на другие цели, мы здесь, внутри ядра, спла- чиваем это ядро. Когда говорят о том, что нужны механизмы – естественно, нужны, но без целей эти механизмы, конечно, смешны. Был такой известный французский философ Гастон Башляр, который очень близок татарам, я так считаю, потому что он называл себя сельским философом.
Модератор: И фамилия «баш».
Руслан Айсин: Да, тем более. Он был выходец из села, как и большинство татар. У него есть такие прекрасные книги о метафизике огня. Он говорил: «Вы посмотрите, как люди добывали огонь: никто к ним не пришел и не дал эти палочки, которые терли. Была идея огня». Потому что не могут два неандертальца сесть и тереть эти палочки, должна быть идея.
Нияз Игламов: Он глубоко заблуждался, на мой взгляд.
Руслан Айсин: Я считаю, что идея должна быть. Когда ты даешь идею, то инструментарий автоматически к ней подверстывается. Что касается вопроса о том, что нам даст эта стратегия, почему она не стала возможной? Я этот пример приводил, но еще раз приведу: Япония, революция Мэйдзи. Когда перед японцами встал вопрос, куда двигаться… Модератор: Быть или не быть по большому счету… Руслан Айсин: Или открыться миру, Западу, или идти собственным путем. Так как японское общество было сильно милитаризированным, офицеры создали комитет национального спасения, назвали его словом, которое не очень благозвучное в русском, – «сиси», оно переводится как «люди высокой цели». Обратились к императору и японскому народу, мол, кидайте свои программы, предложения по тому, как нам быть.
Дамир Исхаков: По-русски это будет «люди длинной воли» на самом деле.
Руслан Айсин: Да, люди длинной воли, если выражаться по-гумилевски. И что получилось? В первый год пришло семь предложений, семь! Через несколько лет их было 300 тыс. И на этой волне подъема японцы к началу следующего века получили и Мукден, и стали одной из ведущих мировых держав. Получили этот зонтик из восьми секций, который как бы курировал всю Азию. То есть японцы смогли в принципе. Это ответ на вопрос о том, нужна стратегия или нет.
Возвращаясь к вопросу, почему не смогли сделать стратегию мы. Потому что не было общего видения. Я согласен с Ниязом относительно того, что мы разобщены, но разобщены мы по есте- ственным причинам. Мы до периода начала новой России фактически не общались с татарами, ко- торые живут в Сибири, на мишарском архипелаге, я уж не говорю про Казахстан, Узбекистан и так далее. Все это мы сшивали в 1990-х и нулевых годах. И здесь не родилось понимания, может ли татарский мир существовать без государственности, образно говоря – экстерриториальный Татар- стан. Этого понимания нет. Сейчас мы приходим к тому, что экстерриториальный Татарстан дей- ствительно может случиться. Как в этом случае жить? Мы можем взять опыт еврейского рассеива- ния – «галута» на иврите звучит. Применить этот опыт и понять, что в случае потери Татарстана у нас есть экстерриториальный Татарстан, но для этого нужно в регионах компактного проживания
