149 «Стратегия – это то, где мы хотим находиться через десять лет, через столетие, куда идти. Это не рабочий план, это образ будущего. Если искать такую программу в тюркоязычном мире, то надо посмотреть на Ататюрка, какие главные пункты были у него. Это тоже была стратегия. И у Эрдо- гана, скорее всего, есть ревизия стратегии Ататюрка», – отметил Шамильоглу.
«ОСНОВНАЯ ПРИЧИНА В ЭТОМ: НЕ БЫЛО ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВОЛИ РУКОВОДСТВА ТАТАРСТАНА» Политолог Руслан Айсин отметил, что какие-то подходы к этому документу в Татарстане были, но не было политической воли. «За построением экономической модели, за этой материальной со- ставляющей упустили самое главное: мы не подготовили базиса для тех проблем, которые сейчас имеем. Основная причина в этом: не было понимания. Было ощущение, что Татарстан, который мы схватили когтями, уже никогда из наших стальных когтей не выйдет, но оказалось, что хватка разжимается достаточно быстро. И те вещи, которые для нас являются сакральными, – язык, кон- ституция, республика, – так же легко отдаются, как и приобрелись. Это говорит о том, что за целое поколение мы не создали практически ничего. Раз мы в ситуации тяжелейшего кризиса, мы не можем ни на что опереться. У нас нет ни системы образования, ни национальной инфраструктуры за пределами Татарстана, мы в самом Татарстане боремся за татарский язык, за каждую табличку на татарском языке, за каждую постановку театра», – отметил он. Отвечая на замечание Игламова о национальной черте татар, Айсин отметил, что татары разоб- щены по естественным причинам: «Мы до периода начала новой России фактически не общались с татарами, которые живут в Сибири, в мишарском архипелаге, уже не говоря о Казахстане, Узбе- кистане и так далее. Все это мы «сшивали» в 1990-х, 2000-х гг. Но и здесь не родилось понима- ния, может ли татарский мир существовать без государственности, образно говоря, «экстерритори- альный Татарстан». Сейчас мы приходим к пониманию того, что экстерриториальный Татарстан действительно может быть». «Как в этих условиях жить?» – задался вопросом он. «Мы можем применить опыт евреев и понять, что в случае потери Татарстана у нас есть экстерриториальный Татарстан. Но для этого нужно в регионах компактного проживания татар создать инфраструкту- ру: живут в Томске татары, президент должен сказать – купить им здание. У татар должны быть свои предприятия, свои лоббистские возможности», – привел доводы спикер. «Не дадут», – возра- зил на это Игламов. «К сожалению», – легко согласился Айсин.
Политолог также привел пример Японии: когда перед ними встал вопрос, куда дальше двигать- ся – открыться Западу, миру или идти собственным путем, – был создан Комитет национального спасения, и за несколько лет было собрано 300 тыс. предложений от населения. «И на этой волне подъема к началу следующего века стали ведущей мировой державой», – говорит он. Отсутствие стратегии – это вопрос властной и духовной элиты, считает экономист, публи- цист Рустам Курчаков: «Стратегии до сих пор не было, потому что не о том думали. 25 лет назад все ринулись в экономику, зарабатывать деньги. И это касается не только верховной власти. Но кому-то повезло больше, кому-то – меньше. Модель Татарстана состоит из двух частей: парад- ной части и истории возникновения и развития ТАИФа», – образно высказался Курчаков, но при этом добавил, что в глобальном понимании стратегия татарского народа есть – она изложена в Коране.
«ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ЦЕНТР РАССТАВИЛ ПРИОРИТЕТЫ, И РЕГИОНЫ ПОНИМАЮТ ПРАВИЛА ИГРЫ» Заведующая отделом этнологии института истории АН РТ, доктор социологических наук Гуль- нара Габрахманова уверена, что татары до сих пор не написали свою стратегию, потому что было не до того: «В тяжелые 1990-е гг., когда страна разваливалась, федеральный Центр был сосредото- чен на сохранении целостности страны, регионы стремились каким-то образом накормить людей, сохранить социальную стабильность. 2000-е гг. – это этап формирования новой политики Феде- рального центра, это этап, когда регионы и в том числе Татарстан, стремились сохранить свои по-
«ОСНОВНАЯ ПРИЧИНА В ЭТОМ: НЕ БЫЛО ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВОЛИ РУКОВОДСТВА ТАТАРСТАНА» Политолог Руслан Айсин отметил, что какие-то подходы к этому документу в Татарстане были, но не было политической воли. «За построением экономической модели, за этой материальной со- ставляющей упустили самое главное: мы не подготовили базиса для тех проблем, которые сейчас имеем. Основная причина в этом: не было понимания. Было ощущение, что Татарстан, который мы схватили когтями, уже никогда из наших стальных когтей не выйдет, но оказалось, что хватка разжимается достаточно быстро. И те вещи, которые для нас являются сакральными, – язык, кон- ституция, республика, – так же легко отдаются, как и приобрелись. Это говорит о том, что за целое поколение мы не создали практически ничего. Раз мы в ситуации тяжелейшего кризиса, мы не можем ни на что опереться. У нас нет ни системы образования, ни национальной инфраструктуры за пределами Татарстана, мы в самом Татарстане боремся за татарский язык, за каждую табличку на татарском языке, за каждую постановку театра», – отметил он. Отвечая на замечание Игламова о национальной черте татар, Айсин отметил, что татары разоб- щены по естественным причинам: «Мы до периода начала новой России фактически не общались с татарами, которые живут в Сибири, в мишарском архипелаге, уже не говоря о Казахстане, Узбе- кистане и так далее. Все это мы «сшивали» в 1990-х, 2000-х гг. Но и здесь не родилось понима- ния, может ли татарский мир существовать без государственности, образно говоря, «экстерритори- альный Татарстан». Сейчас мы приходим к пониманию того, что экстерриториальный Татарстан действительно может быть». «Как в этих условиях жить?» – задался вопросом он. «Мы можем применить опыт евреев и понять, что в случае потери Татарстана у нас есть экстерриториальный Татарстан. Но для этого нужно в регионах компактного проживания татар создать инфраструкту- ру: живут в Томске татары, президент должен сказать – купить им здание. У татар должны быть свои предприятия, свои лоббистские возможности», – привел доводы спикер. «Не дадут», – возра- зил на это Игламов. «К сожалению», – легко согласился Айсин.
Политолог также привел пример Японии: когда перед ними встал вопрос, куда дальше двигать- ся – открыться Западу, миру или идти собственным путем, – был создан Комитет национального спасения, и за несколько лет было собрано 300 тыс. предложений от населения. «И на этой волне подъема к началу следующего века стали ведущей мировой державой», – говорит он. Отсутствие стратегии – это вопрос властной и духовной элиты, считает экономист, публи- цист Рустам Курчаков: «Стратегии до сих пор не было, потому что не о том думали. 25 лет назад все ринулись в экономику, зарабатывать деньги. И это касается не только верховной власти. Но кому-то повезло больше, кому-то – меньше. Модель Татарстана состоит из двух частей: парад- ной части и истории возникновения и развития ТАИФа», – образно высказался Курчаков, но при этом добавил, что в глобальном понимании стратегия татарского народа есть – она изложена в Коране.
«ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ЦЕНТР РАССТАВИЛ ПРИОРИТЕТЫ, И РЕГИОНЫ ПОНИМАЮТ ПРАВИЛА ИГРЫ» Заведующая отделом этнологии института истории АН РТ, доктор социологических наук Гуль- нара Габрахманова уверена, что татары до сих пор не написали свою стратегию, потому что было не до того: «В тяжелые 1990-е гг., когда страна разваливалась, федеральный Центр был сосредото- чен на сохранении целостности страны, регионы стремились каким-то образом накормить людей, сохранить социальную стабильность. 2000-е гг. – это этап формирования новой политики Феде- рального центра, это этап, когда регионы и в том числе Татарстан, стремились сохранить свои по-
