* * * Были ли у меня разочарования? В жизни — нет. В советской власти? Тоже нет... Мои взгляды и убеждения формировались при этой власти. Но, каковым бы оно ни было, прошлое не возвращается. У истории вариантов нет. Как же быть? Нужно искать новые пути, учась у прошлого. В России, верю, разумных сил предостаточно.
Когда объявили «перестройку», я насторожился. А в успех реформ я не поверил. В рассуждениях поли тиков не было конкретики, а страну разобрали по вин тикам. Как говорил Ион Друце: «Бог создал мир. Политики крушат его вдоль и поперек, а художники собирают черепки». Я это предвидел, поэтому теперь не чувствую обманутым. С ранней юности не рассчитывал выиграть лотерею, хотя я человек эмоциональный, порою азартный. В то же время я боязлив. Всегда боялся худой молвы, дурной славы, боялся слыть черствым, несправедливым. Награды? Когда давали, я их получал со сдержанной ра достью, особо не ликуя. Но ношу их без стыда. Ни вверх, ни вниз они меня не тянут.
* * * Я думал, что мы войдем в новый век без войны — ведь наш XX был очень жестоким... Да, была такая мечта, но потускнела. Наоборот, войны пошли особенно коварные, без линии фронта, без передовой, без тыла. Не зная, каким будет общество, какими ценностями оно будет до вольствоваться. Может так случиться, что в моих книгах не будет особой надобности. Я все-таки призывал людей поразмышлять, порой покаяться. А вдруг так случится, что стыд и раскаяние будут считаться устаревшими кате гориями? Дай бог, чтобы эти тревоги оказались напрас ными.
* * * Значительные произведения не рождаются во время потрясений. Они появляются потом, как отклик на события.
402
Когда объявили «перестройку», я насторожился. А в успех реформ я не поверил. В рассуждениях поли тиков не было конкретики, а страну разобрали по вин тикам. Как говорил Ион Друце: «Бог создал мир. Политики крушат его вдоль и поперек, а художники собирают черепки». Я это предвидел, поэтому теперь не чувствую обманутым. С ранней юности не рассчитывал выиграть лотерею, хотя я человек эмоциональный, порою азартный. В то же время я боязлив. Всегда боялся худой молвы, дурной славы, боялся слыть черствым, несправедливым. Награды? Когда давали, я их получал со сдержанной ра достью, особо не ликуя. Но ношу их без стыда. Ни вверх, ни вниз они меня не тянут.
* * * Я думал, что мы войдем в новый век без войны — ведь наш XX был очень жестоким... Да, была такая мечта, но потускнела. Наоборот, войны пошли особенно коварные, без линии фронта, без передовой, без тыла. Не зная, каким будет общество, какими ценностями оно будет до вольствоваться. Может так случиться, что в моих книгах не будет особой надобности. Я все-таки призывал людей поразмышлять, порой покаяться. А вдруг так случится, что стыд и раскаяние будут считаться устаревшими кате гориями? Дай бог, чтобы эти тревоги оказались напрас ными.
* * * Значительные произведения не рождаются во время потрясений. Они появляются потом, как отклик на события.
402
