между этими двумя пределами». Мне кажется, одна из задач литературы — создать среди людей атмосферу общности, противопоставить ее индивидуализму, отчуж дению.
Да и о категории совести мы говорили мало в послед ние десятилетия. А как известно, совесть и совестливость по своей сути не очень активны. Мы заменяли все нетер пимостью.
Люди склонны порою думать, что все постигли. Но у жизни должны быть идеалы. И во имя этих идеалов, во имя будущего, наконец, во имя самого человека художник вступает в спор с действительностью. Видимо, надо найти смелость — в какое-то время сказать правду, дабы человек глубже задумался о своей жизни, отказался от обычных, облегченных, удобных взаимоотношений с ней.
Мы долго делали вид, что одолели все пороки. Но не одолели. И вот взглянули на жизнь и на себя чуть-чуть иными глазами. И это — смелость. Смелость вдвойне, ибо речь идет о своих изъянах.
М. Ломунова: Что ж, поборничество добра всегда предполагает спор с самим человеком. Но люди столько веков строят, говоря словами одного из Ваших героев, мост доверия - однако живучи пороки. Живут и злоба, и зависть... Почему Прометееву миссию каждый раз надо начинать сызнова, по кругу? Растерявшись перед некоторыми явлениями, мы снова и снова задаем себе знаменитый шукшинский вопрос: «Что с нами происхо дит?» В чем тут дело? Не теряем ли мы чего-то? Не утеряли ли?
М. Карим: На поворотах, может быть, что-то и теряем. Одумываемся, оглядываемся назад, учимся опыту у прош лого. Но не все теряем, не все начинаем сызнова. Если бы литература хоть на мгновение утратила свою облагора живающую миссию, я уверен: люди разбрелись бы опять по своим пещерам, уже комфортабельным.
Думаю, мы переживаем какой-то переходный период. Наша страна столетиями голодала, бедствовала. Большин ство населения недоедало, недоодевалось. И вот мы стали сыты, одеты, обуты и — забыли о каких-то духовных ценностях. Может быть, не все. Но такая тенденция есть.
238
Да и о категории совести мы говорили мало в послед ние десятилетия. А как известно, совесть и совестливость по своей сути не очень активны. Мы заменяли все нетер пимостью.
Люди склонны порою думать, что все постигли. Но у жизни должны быть идеалы. И во имя этих идеалов, во имя будущего, наконец, во имя самого человека художник вступает в спор с действительностью. Видимо, надо найти смелость — в какое-то время сказать правду, дабы человек глубже задумался о своей жизни, отказался от обычных, облегченных, удобных взаимоотношений с ней.
Мы долго делали вид, что одолели все пороки. Но не одолели. И вот взглянули на жизнь и на себя чуть-чуть иными глазами. И это — смелость. Смелость вдвойне, ибо речь идет о своих изъянах.
М. Ломунова: Что ж, поборничество добра всегда предполагает спор с самим человеком. Но люди столько веков строят, говоря словами одного из Ваших героев, мост доверия - однако живучи пороки. Живут и злоба, и зависть... Почему Прометееву миссию каждый раз надо начинать сызнова, по кругу? Растерявшись перед некоторыми явлениями, мы снова и снова задаем себе знаменитый шукшинский вопрос: «Что с нами происхо дит?» В чем тут дело? Не теряем ли мы чего-то? Не утеряли ли?
М. Карим: На поворотах, может быть, что-то и теряем. Одумываемся, оглядываемся назад, учимся опыту у прош лого. Но не все теряем, не все начинаем сызнова. Если бы литература хоть на мгновение утратила свою облагора живающую миссию, я уверен: люди разбрелись бы опять по своим пещерам, уже комфортабельным.
Думаю, мы переживаем какой-то переходный период. Наша страна столетиями голодала, бедствовала. Большин ство населения недоедало, недоодевалось. И вот мы стали сыты, одеты, обуты и — забыли о каких-то духовных ценностях. Может быть, не все. Но такая тенденция есть.
238
