Греции или о папуасах, он неизбежно пишет свою эмо циональную биографию.
Не надо заниматься выдумыванием самого себя. Быва ет так — в 19 лет написал стихотворение, и вдруг показа лось, что больше не о чем писать, это и понятно, маловато опыта. Но опыт не всегда играет главенствующую роль. Так, Бажов, Лесков начали писать поздно, а Пушкин, Лермонтов к 27 годам сделали то, что иному писателю с десятикратным опытом и не снилось. Неудивительно, есть такое понятие, как талант. Мне кажется, нужно писать то, о чем хочется, что волнует, но писать так, чтобы это волновало и других.
Я, например, никогда не старался следовать моде, писал как писалось — и все.
— Скажите, Мустафа Сафич, когда Вы ощутили мо мент выхода на всесоюзного читателя, не возникло ли у Вас желания писать иначе?
— Мне этот вопрос кажется не совсем правомерным. Всесоюзный читатель — тот же читатель, но иногда труд но предугадать, что заинтересует его, что — нет. Пьеса «В ночь лунного затмения» — сугубо национальная, каза лось бы, она не может заинтересовать тех, кто не знаком с нашей историей, культурой, обычаями. А она идет не только по Союзу, но и за его пределами. Или повесть «Долгое-долгое детство» тоже вроде бы не может претен довать на крупномасштабный охват читательской ауди тории. И, наоборот, пьеса о Салавате Юлаеве, казалось бы, должна взволновать очень многих. Салават — вождь взбунтовавшегося народа: проблемы, поднятые в ней, близки истории любых народов. А вот такого успеха, как «В ночь лунного затмения», пьеса не имела. У искусства свои законы.
Вот пьеса о Прометее. Тема Прометея, принесшего ценою собственной жизни огонь людям, волновала мно гих. Я подумал о другом: а как люди отнеслись к его поступку, оценили ли, поняли ли?..
У меня люди огня страшатся, он им не нужен, они предпочитают и впредь прозябать в невежестве. Я при вел пример с «Прометеем» потому, что это тот случай, когда уже известный материал различными авторами осваивается согласно индивидуальности, и есть другие, то есть тут проблема самого подхода к материалу.
202
Не надо заниматься выдумыванием самого себя. Быва ет так — в 19 лет написал стихотворение, и вдруг показа лось, что больше не о чем писать, это и понятно, маловато опыта. Но опыт не всегда играет главенствующую роль. Так, Бажов, Лесков начали писать поздно, а Пушкин, Лермонтов к 27 годам сделали то, что иному писателю с десятикратным опытом и не снилось. Неудивительно, есть такое понятие, как талант. Мне кажется, нужно писать то, о чем хочется, что волнует, но писать так, чтобы это волновало и других.
Я, например, никогда не старался следовать моде, писал как писалось — и все.
— Скажите, Мустафа Сафич, когда Вы ощутили мо мент выхода на всесоюзного читателя, не возникло ли у Вас желания писать иначе?
— Мне этот вопрос кажется не совсем правомерным. Всесоюзный читатель — тот же читатель, но иногда труд но предугадать, что заинтересует его, что — нет. Пьеса «В ночь лунного затмения» — сугубо национальная, каза лось бы, она не может заинтересовать тех, кто не знаком с нашей историей, культурой, обычаями. А она идет не только по Союзу, но и за его пределами. Или повесть «Долгое-долгое детство» тоже вроде бы не может претен довать на крупномасштабный охват читательской ауди тории. И, наоборот, пьеса о Салавате Юлаеве, казалось бы, должна взволновать очень многих. Салават — вождь взбунтовавшегося народа: проблемы, поднятые в ней, близки истории любых народов. А вот такого успеха, как «В ночь лунного затмения», пьеса не имела. У искусства свои законы.
Вот пьеса о Прометее. Тема Прометея, принесшего ценою собственной жизни огонь людям, волновала мно гих. Я подумал о другом: а как люди отнеслись к его поступку, оценили ли, поняли ли?..
У меня люди огня страшатся, он им не нужен, они предпочитают и впредь прозябать в невежестве. Я при вел пример с «Прометеем» потому, что это тот случай, когда уже известный материал различными авторами осваивается согласно индивидуальности, и есть другие, то есть тут проблема самого подхода к материалу.
202
