42 В. И. Марков. Тюркский след в истории Украины X-XVII вв.
было составлено одиннадцатью представителями городской иудей ской общины, четыре из которых носили тюркские имена197.
В. Я. Петрухин усматривает следы обитания еврейско-хазарской общины в Киеве в названии летописной горы Хоревица, соотнося ее с названием библейской горы Хорив, на которой Моисею яви лась неопалимая купина. Незнание древнерусским летописцем этой этимологии исследователь объясняет тем, что название этой горы прочно вошло в киевскую микротопонимию еще в дохристи анский период198.
Рассматривая хазаро-тюркские топонимы Киева, нельзя не упомянуть остроумную гипотезу о тюрко-хазарской этимологии названия самого города, предложенную С. Г. Кляшторным. От талкиваясь от передачи названия города у арабских и персидских авторов как Куйаба и у Константина Багрянородного как Киова, ис следователь предположил его происхождение от сочетания двух тюркских слов кый — «граница» и оба — «поселение, маленькое се ление, клан», т. е. буквально «маленькое поселение на границе»199.
Археологические свидетельства присутствия выходцев из Ха- зарии и следы хазарского влияния обнаруживаются также в пог ребениях черниговских дружинников X в. В частности, богатое черниговское захоронение 960-х гг., известное как «Черная моги ла», в своей обрядности помимо скандинавских и славянских черт характеризуется салтовскими элементами, а один из найденных на погребении предметов содержит хазарский изобразительный сюжет200.
Известно, что военное дело Руси позднехазарского периода ис пытало заметное кочевническое влияние. Это прослеживается как на оружии, так и на снаряжении древнерусского верхового воина IX-X вв. (стремена, седла, узды, удила). Киевский всадник X в. сво ей экипировкой во многом напоминал степного номада, хотя и от личался от него подбором оружия ближнего боя. Раскопки древне русских курганов X в. почти не выявляют шпор, из чего следует, что в это время древнерусские всадники ездили по-восточному без шпор (в отличие от европейских рыцарей). И хотя появление шпор на Руси, по данным археологических источников, относит ся к X в., их широкое применение начинается только в XI в. В X в. на Руси также получили распространение изогнутые кочевничес кие сабли, которые для всадника являются более эффективным рубящим клинковым оружием, нежели обоюдоострый меч. Во второй половине X в. сабли в погребениях феодалов Южной Руси (т. е. конных воинов) начинают вытеснять мечи, а с начала XI в. они уже массово принимаются на вооружение, хотя преобладающим
было составлено одиннадцатью представителями городской иудей ской общины, четыре из которых носили тюркские имена197.
В. Я. Петрухин усматривает следы обитания еврейско-хазарской общины в Киеве в названии летописной горы Хоревица, соотнося ее с названием библейской горы Хорив, на которой Моисею яви лась неопалимая купина. Незнание древнерусским летописцем этой этимологии исследователь объясняет тем, что название этой горы прочно вошло в киевскую микротопонимию еще в дохристи анский период198.
Рассматривая хазаро-тюркские топонимы Киева, нельзя не упомянуть остроумную гипотезу о тюрко-хазарской этимологии названия самого города, предложенную С. Г. Кляшторным. От талкиваясь от передачи названия города у арабских и персидских авторов как Куйаба и у Константина Багрянородного как Киова, ис следователь предположил его происхождение от сочетания двух тюркских слов кый — «граница» и оба — «поселение, маленькое се ление, клан», т. е. буквально «маленькое поселение на границе»199.
Археологические свидетельства присутствия выходцев из Ха- зарии и следы хазарского влияния обнаруживаются также в пог ребениях черниговских дружинников X в. В частности, богатое черниговское захоронение 960-х гг., известное как «Черная моги ла», в своей обрядности помимо скандинавских и славянских черт характеризуется салтовскими элементами, а один из найденных на погребении предметов содержит хазарский изобразительный сюжет200.
Известно, что военное дело Руси позднехазарского периода ис пытало заметное кочевническое влияние. Это прослеживается как на оружии, так и на снаряжении древнерусского верхового воина IX-X вв. (стремена, седла, узды, удила). Киевский всадник X в. сво ей экипировкой во многом напоминал степного номада, хотя и от личался от него подбором оружия ближнего боя. Раскопки древне русских курганов X в. почти не выявляют шпор, из чего следует, что в это время древнерусские всадники ездили по-восточному без шпор (в отличие от европейских рыцарей). И хотя появление шпор на Руси, по данным археологических источников, относит ся к X в., их широкое применение начинается только в XI в. В X в. на Руси также получили распространение изогнутые кочевничес кие сабли, которые для всадника являются более эффективным рубящим клинковым оружием, нежели обоюдоострый меч. Во второй половине X в. сабли в погребениях феодалов Южной Руси (т. е. конных воинов) начинают вытеснять мечи, а с начала XI в. они уже массово принимаются на вооружение, хотя преобладающим
