исполнял как старинную кавалерийскую песню20. Вероятно, в таком" виде эпическое сказание «Акхак-кола» пелось во время походов и это* не могло не повлиять на напев. Данный пример — свидетельство (и да леко не единственное) того, как в новых условиях меняется жанровая' принадлежность фольклорного произведения, порождая новый по своей; смысловой сути вариант. В походе, в движении, при ином эмоциональ ном состоянии кубаир «Акхак-кола» уже не мог сказываться на мерный речитатив обиходной формулы. Он должен был петься, а певец — при норавливаться к походному ритму. В передаче Мажита Бурангулова текст «Акхак-кола» сохранил кубаирскую ритмику, характерные для' эпоса окончания фраз частицей «ти», образный, звучный строй кубаир- ского стиха. В напеве присутствуют характерные для эпического сказа ния речитативность и повторность мелодических фраз, но в отличие o r кубаирского, традиционного напева мелодия варианта Бурангулова бо лее развита, состоит из двух предложений, причем второе построено на: новой ритмо-интонационной формуле (нотный пример 4).
Отличительным признаком традиционных кубаирских напевов, как: показывает анализ, является наличие одной повторяющейся мелодиче ской ячейки-формулы. Появление в кубаирском напеве, записанном от М. Бурангулова, второй самостоятельной мелодической формулы есть то* принципиально новое, что переводит его в песенную сферу. Если в ку- баире главенствует поэтическое начало, а напев, построенный на одной ритмо-интонационной формуле, выполняет как бы служебную роль, от теняя мерную напевность эпического стиха, то песенная мелодия обла дает своей собственной эмоциональной сферой, способной внести в истолкование текста существенные оттенки. Песенная мелодия создает- тот психологический подтекст, который, не вступая в противоречие со' стихами, весьма эмоционально подчеркивает в них отдельные моменты.
Еще более приближается к песне образец «Акхак-кола», записан ный композитором X. Ахметовым в Баймакоком районе БАССР. В нем! сохранены размер и традиционное содержание кубаира об Акхак-коле:: Утром встал я и посмотрел — Не оказалось Сивки с крутой холкой.
Нет трехлетки пестрой в яблоках.
Нет пегого коня, что подпругой не охватишь.
Нет буланого с ногами, как у ласточки.
Нет желтого коня, воском отливающего.
В шесть обхватов пегая кобыла — С ними ушла, и ее нет.
Нет того, кого я любил седлать — Красы коней — Акхаккулы...21.
80 Л. Л е б е д и н с к и й . Мажит Бурангулов. М., 1963, стр. 29.
S1 А. Н. К и р е е в . Башкирский'народный героический эпос. Уфа, 1970, стр. И Х 20
Отличительным признаком традиционных кубаирских напевов, как: показывает анализ, является наличие одной повторяющейся мелодиче ской ячейки-формулы. Появление в кубаирском напеве, записанном от М. Бурангулова, второй самостоятельной мелодической формулы есть то* принципиально новое, что переводит его в песенную сферу. Если в ку- баире главенствует поэтическое начало, а напев, построенный на одной ритмо-интонационной формуле, выполняет как бы служебную роль, от теняя мерную напевность эпического стиха, то песенная мелодия обла дает своей собственной эмоциональной сферой, способной внести в истолкование текста существенные оттенки. Песенная мелодия создает- тот психологический подтекст, который, не вступая в противоречие со' стихами, весьма эмоционально подчеркивает в них отдельные моменты.
Еще более приближается к песне образец «Акхак-кола», записан ный композитором X. Ахметовым в Баймакоком районе БАССР. В нем! сохранены размер и традиционное содержание кубаира об Акхак-коле:: Утром встал я и посмотрел — Не оказалось Сивки с крутой холкой.
Нет трехлетки пестрой в яблоках.
Нет пегого коня, что подпругой не охватишь.
Нет буланого с ногами, как у ласточки.
Нет желтого коня, воском отливающего.
В шесть обхватов пегая кобыла — С ними ушла, и ее нет.
Нет того, кого я любил седлать — Красы коней — Акхаккулы...21.
80 Л. Л е б е д и н с к и й . Мажит Бурангулов. М., 1963, стр. 29.
S1 А. Н. К и р е е в . Башкирский'народный героический эпос. Уфа, 1970, стр. И Х 20
