Корнев В.В. - Философия повседневных вещей, 2011. Страница 198.

199 ИНТЕРНЕТ пользователь включает компьютер и подключается к Сети, то одновременно (и независимо от его желания и контроля) запускается целый ряд противодействующих или контакти- рующих друг с другом программ, собирающих информацию или блокирующих доступ к ней, охраняющих операционную среду или атакующих ее… Если телевизор смотрит сам себя, то компьютер тоже пользуется сам собой (либо другим ком- пьютером). Не случайно во многих операционных системах предусмотрена, что называется, защита от дурака – человече- ский фактор минимизирован, для полноценного функциони- рования автомату вполне хватает собственных настроек. Анализ семантики «олбанского» языка способен вы- явить попутно симптомы современного информационного сознания. В первом приближении видно, что сетевой ново- яз представляет собой предельно формализованную струк- туру, где стерты интонационные, гендерные, возрастные ха- рактеристики, но при этом симулируются артикуляционные особенности устной речи («олбанский» язык в устном виде практически не существует, но при этом имитирует живые разговорные формы: «аффтар», «йад», «жывотное», «зачот», «ниасилил»…). Именно искусственное происхождение интернет-сленга превращает его в орудие психологической гиперкомпенсации, стимулирует желание выглядеть более живым, рельефным, запоминающимся. Само возникновение «олбанского» языка – результат проекции автоматического письма на порядок живой речи. Этимология целого ряда слов и сокращений – это механиче- ский перевод с английской на русскую раскладку клавиату- ры (как, например, аббревиатура ЗЫ – производное от P.S.) либо результат систематических опечаток при наборе текста. Но механизм оговорок в «олбанской» речи принципиально отличается от оговорок и описок в нормальном языке: здесь
Закрыть