Корнев В.В. - Философия повседневных вещей, 2011. Страница 119.

ФИЛОСОФИЯ ПОВСЕДНЕВНЫХ ВЕЩЕЙ 120 ный регламент в зрелости окончательно блокирует альтерна- тивные жизненные перспективы. Пожилой возраст – вообще настоящий приговор. Окружающие начинают смотреть на тебя с сочувствием, определение «пенсионер» становится не статусным, а сущностным. Человек попадает в тотальную изоляцию: формально – охраны и уважения к старости, а в действительности – плохо скрываемого презрения и отчуж- дения. По аналогии с сексизмом и расизмом можно было бы назвать эту социальную блокаду «геронтизмом» – т. е. пора- жением субъекта в каких-то правах и возможностях в связи с его возрастом. У этой репрессивной психологии есть верхняя и нижняя планка – от ограничения дееспособности индиви- да по причине его молодости до запрета, например, занимать какую-то должность по достижении «предельного» возраста. Юмор в том, что нет никакой золотой середины: в детстве ты уже виновен, в старости ты собрал целый букет грехов, но ведь и в среднем возрасте, когда по идее человек может поль- зоваться всеми социальными правами, он тоже испытывает мощный прессинг со стороны окружающих. Даже сам этот взрослый и ответственный возраст – тоже педаль, на которую нажимают в удобный момент. Если ты «взрослый», ты обязан принимать взвешенные решения, не давать воли эмоциям, работать, платить налоги, заводить детей и т. п. Принуждения ребенка к учебе и домашним обязанностям, а старика к теле- визору, здоровому образу жизни вполне сравнимы. Между тем банально будет сказать, что внутренний возраст никогда не совпадает с внешним, и когда ты лет в тридцать слышишь обращение в свой адрес «мужчина», «гражданин», «дядя», это звучит почти шокирующе. И в сорок ты по-прежнему сам для себя «парень», и в пятьдесят не вполне взрослый… Разные этапы жизненного пути проявляют свои соб- ственные проблемы с попаданием в «реальный» паспортный
Закрыть