117 ПОЛИТИКА политиков-паразитов, политиков-спекулянтов, политиков- мутантов, но так было и будет не всегда.
Что касается самой теории такой новой политики, то она злободневна как никогда, ибо заметно, что сегодняшняя философия испытывает настоящую идиосинкразию по от- ношению к тому, что воспринимается просто как идеология. Ленинский принцип партийности в нынешней философии будет поднят на смех, хотя относительно партийной принад- лежности или просто политической ангажированности штат- ных вузовских философов особых сомнений нет. По мысли Луи Альтюссера, настоящая ненависть к Ленину со стороны университетской философии имеет двоякое объяснение: Во-первых, для нее нестерпима мысль, что она может чему- либо научиться у политики вообще и у какого-то политика в частности. А во-вторых, она не допускает мысли, что фило- софия может быть предметом теории, т. е. объективного по- знания*.
Впрочем, первое связано со вторым: отрицая свою поли- тизированность, философия (по крайне мере академическая) осуществляет своего рода вытеснение. Она бессознательно стирает любого рода указание на идеологическую окраску, поддерживая иллюзорный образ чистой, высшей формы зна- ния (со времен Платона частный интерес философии пони- мается как космическое Благо или, как у Гегеля, в качестве хитрости Абсолютного духа). Поэтому ленинское заявление о тождестве философской теории и политической практики уязвляет прекраснодушных мыслителей: «…господствующей философии наступили на любимую мозоль, указали на по- * Альтюссер Л. Ленин и философия. М., 2005. С. 22.
Что касается самой теории такой новой политики, то она злободневна как никогда, ибо заметно, что сегодняшняя философия испытывает настоящую идиосинкразию по от- ношению к тому, что воспринимается просто как идеология. Ленинский принцип партийности в нынешней философии будет поднят на смех, хотя относительно партийной принад- лежности или просто политической ангажированности штат- ных вузовских философов особых сомнений нет. По мысли Луи Альтюссера, настоящая ненависть к Ленину со стороны университетской философии имеет двоякое объяснение: Во-первых, для нее нестерпима мысль, что она может чему- либо научиться у политики вообще и у какого-то политика в частности. А во-вторых, она не допускает мысли, что фило- софия может быть предметом теории, т. е. объективного по- знания*.
Впрочем, первое связано со вторым: отрицая свою поли- тизированность, философия (по крайне мере академическая) осуществляет своего рода вытеснение. Она бессознательно стирает любого рода указание на идеологическую окраску, поддерживая иллюзорный образ чистой, высшей формы зна- ния (со времен Платона частный интерес философии пони- мается как космическое Благо или, как у Гегеля, в качестве хитрости Абсолютного духа). Поэтому ленинское заявление о тождестве философской теории и политической практики уязвляет прекраснодушных мыслителей: «…господствующей философии наступили на любимую мозоль, указали на по- * Альтюссер Л. Ленин и философия. М., 2005. С. 22.
