ФИЛОСОФИЯ ПОВСЕДНЕВНЫХ ВЕЩЕЙ 106 к изначальной творческой неустроенности человеческого су- ществования. Развод – это торжество конкретности, фактичности над абстракциями семейных и социальных обязанностей. Развод дает ощущение неустойчивости, проблематичности и открыто- сти собственной экзистенции. Отсюда, кстати, и обычные для только что разведенных перемены настроения – от эйфории до полной потерянности. Эта зашкаливающая амплитудность са- моощущений связана именно с принципиальной релятивистич- ностью le divorce. Развод разом выбивает привычные подпорки, костыли, постаменты. Развод предлагает выбор из неизвестных возможностей (правда, на практике мы предпочитаем вернуть- ся к старому, если на то есть хоть малейший шанс, нежели ис- кать приключений в открытом море новых вариантов), бросает вызов нашей воле, окисляет кровь, будоражит ум. Le divorce де- завуирует накопившуюся за долгое время в отношениях любого рода фальшь и позволяет взглянуть на другого непредвзято. И, тем не менее, хорошего в разводе мало. Разве можно жить без иллюзий, фантомов и спасительного самообмана? Разве кому-нибудь нужна его фактическая субъективность, если на деле «я» существует как поле интересов, транзит же- ланий другого? Если понимать развод как прорыв Реально- го, то такой опыт и называется в структурном психоанализе травмой (как и в случае с Биллом Харфордом). Если видеть в этом системном сбое триумф новых возможностей, творче- ский импульс, свободу, то все это находится лишь на волосок от гибели самого субъекта. Что толку в свободе как таковой? Свобода – самое бессодержательное слово, как замечал в «Опавших листьях» Василий Васильевич Розанов: …свобода есть просто пустота, простор.
– Двор пуст, въезжай кто угодно. Он не занят, свободен.
– Двор пуст, въезжай кто угодно. Он не занят, свободен.
