181 Кристина Андрианова-Книга он не лишен самоиронии, спрашивает с себя достаточно строго, понимает, что не все задуманное удается. Устало, но стоически констатирует положение дел в нашей культуре: «Пою век прошлый. Новый напевает / Все больше на англий- ском языке…». Неслучайно и название стихотворения, откуда взяты строки – «Зазеркалье». Действительно, современ- ный мир порою кажется перевертышем, кривым зеркалом истории; почвенники в литературе, традиционалисты-бессере- бренники во многих регионах находятся на периферии процесса – их вытесняли в 90-е, когда слово «патриот» было руга- тельством, а часто намеренно не слышат и сейчас (теперь «любители свободы» пытаются пришить патриотизму лице- мерие). Впрочем, тема эта «многобуквен- ная» – здесь же отмечу, что в творчестве Лязина есть место искренней граждан- ской поэзии (и это не только раздел «Я вхожу в календарь»), которая довольно удачно сочетается с ласкающей слух на- певностью. Послушайте, кстати, как ав- тор пишет о родине и соотечественниках: «нет границ у России – у нее горизонт», «с Отечеством моим», «мы народ, конечно, терпеливый, / но ружье исправно на гво- зде», «Русь моя», Рассеюшка, Русь-жизне- любка…» И резюмирует: «возможно, это выглядит нескромно, / но я в душе – Оте- чества поэт». Да, пафос, но в нем есть душа, а не показуха. С душой поэт рисует и темные стороны нашей действитель- ности: «где так недавно пахло Русью, / несет китайским барахлом» («Я здесь, как на пиру, незваный…»). О напевности же Лязин прямо говорит: «Слова приходят из народных песен» («Поэт поэту»). Музыка слышна практически во всех произве- дениях, где-то в большей («Обнять свет белый…», «Сон», «Юный Вертер», «Воз- вращение», «Ледяной ливень» и другие), где-то в меньшей степени (правда, поэ- тому не совсем понятна необходимость главы «Песни»). Еще один признак истинно народ- ных корней в творчестве автора – обра- щение к светилам (солнце – «солнышко», луна, звезды), воде («реченька»), воздуху (ветер, «ветры-коробейники»), деревьям («ивушка», «дуб-рыцарь» – хотя рыцарст- во, конечно, дело европейское). Лязину, пожалуй, лучше всего удаются картины детства, этакие «домашние зарисовки», сельские моменты. Из этой компании стихи «За окошком», «Мост», «Реченька», «У реки», «По-над речкою», «Предрас- светный час», «Первый снег», «Лодкой в тумане детство маячит…» (правда, в последнем примере концовка кажется чужеродной). Философская тема автора порой перенасыщена мыслями, а пото- му нередко уступает простым и чистым лирическим этюдам с детализацией предметов – выигрывают ностальгия и пейзаж.
Но и здесь в бочке меда имеется лож- ка дегтя. Например, в песне «Милому» интересна попытка автора посмотреть на отношения глазами девицы: есть и чет- кий припев, и куплеты, соответствующие настроению, и стилизация под старину седую, – смущает только явно лишняя здесь французская Золушка. Тогда уж нам Настеньку-Марьюшку какую подавайте.
Вообще, следование за непричесан- ными озарениями, отмеченное выше нагромождение разноплановых деталей играет с автором злую шутку – сложно собрать общую композицию, выявить центральный образ. Сочный пример – «Приближение грозы». Нам рисуют не- обычную картину – таборы туч, цыга- не-облака – ведь в этом что-то есть! Но в следующих строфах мешаются кони, люди – тут тебе и Цербер, и янычары, и «аплодисмент» оконных створок (кото- рый не бывает в единственном числе)… И удивительный табор небесный исчезает, не остается в заинтригованном вообра- жении. А хотелось бы узнать, как автор разовьет свой замысел, чем, как гово- рится, дело кончится. Пример-атипод, в котором наконец-то «мои мысли – не мои скакуны», а есть логика начала и конца – стихотворение «У встреч-разлук, увы, свои законы…» (работает ряд «Фер- ма – формулы – интегралы»). Не спасает русская напевность и в случае неважного фонетического звучания («с рук крово- точащих Христа», «здесь из встреч», «как кольчуга»)… Впрочем, поворчим все же позже. В копилке плюсов и удач творца – жи- вые, яркие метафоры, эпитеты («сердца трюм», «патина тоски», «времени бив- ни», «анфилады души», «надкушенная робость», «луна продолбит прорубь», «на
Но и здесь в бочке меда имеется лож- ка дегтя. Например, в песне «Милому» интересна попытка автора посмотреть на отношения глазами девицы: есть и чет- кий припев, и куплеты, соответствующие настроению, и стилизация под старину седую, – смущает только явно лишняя здесь французская Золушка. Тогда уж нам Настеньку-Марьюшку какую подавайте.
Вообще, следование за непричесан- ными озарениями, отмеченное выше нагромождение разноплановых деталей играет с автором злую шутку – сложно собрать общую композицию, выявить центральный образ. Сочный пример – «Приближение грозы». Нам рисуют не- обычную картину – таборы туч, цыга- не-облака – ведь в этом что-то есть! Но в следующих строфах мешаются кони, люди – тут тебе и Цербер, и янычары, и «аплодисмент» оконных створок (кото- рый не бывает в единственном числе)… И удивительный табор небесный исчезает, не остается в заинтригованном вообра- жении. А хотелось бы узнать, как автор разовьет свой замысел, чем, как гово- рится, дело кончится. Пример-атипод, в котором наконец-то «мои мысли – не мои скакуны», а есть логика начала и конца – стихотворение «У встреч-разлук, увы, свои законы…» (работает ряд «Фер- ма – формулы – интегралы»). Не спасает русская напевность и в случае неважного фонетического звучания («с рук крово- точащих Христа», «здесь из встреч», «как кольчуга»)… Впрочем, поворчим все же позже. В копилке плюсов и удач творца – жи- вые, яркие метафоры, эпитеты («сердца трюм», «патина тоски», «времени бив- ни», «анфилады души», «надкушенная робость», «луна продолбит прорубь», «на
