98 Проза От недавнего воодушевления не осталось и�следа. Сон вернул беспокойство и�тоску, мучивших Зорина последнее время. Снова что-то противно дрожало вну- три: то ли сердце, то ли душа.
Стрелка медленно ползла по циферблату. Зорин взял правую гирьку — ту, что висела ниже и�казалась увесистой, — и�потянул ее вниз. Легкая пластиковая цепь свободно соскользнула с�колесика: она была не частью механизма, а�лишь его имитацией. Ходики продолжали размеренно тикать, не ускорившись ни на йоту.
Бороться с�временем было бесполезно.
Он ждал.
Иногда слух, истомлённый ожиданием, сам рождал какие-то звуки: слышался стук каблуков в�подъезде, звонок. Зорин подходил к�двери, прислушивался, смо- трел в�глазок и�понимал, что взвинченные нервы в�очередной раз обманули его. Интуиция, которая раньше помогала ему предугадывать приезд Дины, теперь молчала. Он то и�дело заглядывал в�окно, но видел во дворе только чужие машины.
Так, в�метаниях от надежды к�отчаянию, прошло оставшееся до последнего срока время.
Зорин подождал еще минут сорок. Дина не пришла.
Он сел на диван, стиснул голову ладонями.
По телевизору диктор сообщал городские новости. Зорин не вслушивался в�его речь, но знакомая фамилия зацепила внимание. Оказывается, в�двенадцать часов Гордеев устраивал митинг на одной из городских площадей.
Никогда Зорин не ходил на подобные уличные сборища — шумные, истерич- ные, кипящие ненавистью. Но сейчас он засобирался: было невыносимо оста- ваться одному в�квартире, и�требовались какие-то страсти, способные задавить его отчаяние.
Зорин не стал заводить машину: не хотел садиться за руль во взвинченном состоянии. Площадь находилась не слишком далеко от его дома, и�добраться до нее можно было на троллейбусе.
Он пересек свой квартал и�вышел на улицу, по которой ходили троллейбусы.
И�тут он увидел Дину!
На другой стороне улицы, метрах в�ста, шла женщина. Длинная юбка, зимняя черная куртка, серый платок. Через плечо перекинута сумка, судя по походке женщины, тяжелая. Дина никогда так не одевалась; Зорин помнил, как она из- редка повязывала цветастый платок, совсем по-другому, — и�все же это была она! Он узнал ее по знакомому наклону головы, прижимающему к�плечу телефон. По-видимому, она и�сейчас с�кем-то разговаривала.
Зорин ускорил шаг, затем побежал. Дина подходила к�остановке. Зорин иногда пользовался этим маршрутом. Когда не хотелось идти в�гараж или машина была в�неисправности, Зорин шел сюда, дожидался своего троллейбуса и,�миновав пять остановок, выходил возле филармонии.
Маршрут был многолюдным и�шумным: по ходу троллейбуса располагались две школы и�университет.
Зорин бросился через улицу. Ни светофора, ни перехода он сейчас не видел.
Взвизгнули тормоза.
Зорин увидел перекошенное лицо водителя. У�того дергались губы, и�судорож- но ходил вверх-вниз кадык, и�палец крутился у�виска, но до Зорина не долетал ни один звук.
Зорин успокаивающе приложил руку к�груди: мол, виноват, не ругайся… Это потребовало нескольких секунд — таких крохотных, что и�сделать за это время практически ничего нельзя.
Стрелка медленно ползла по циферблату. Зорин взял правую гирьку — ту, что висела ниже и�казалась увесистой, — и�потянул ее вниз. Легкая пластиковая цепь свободно соскользнула с�колесика: она была не частью механизма, а�лишь его имитацией. Ходики продолжали размеренно тикать, не ускорившись ни на йоту.
Бороться с�временем было бесполезно.
Он ждал.
Иногда слух, истомлённый ожиданием, сам рождал какие-то звуки: слышался стук каблуков в�подъезде, звонок. Зорин подходил к�двери, прислушивался, смо- трел в�глазок и�понимал, что взвинченные нервы в�очередной раз обманули его. Интуиция, которая раньше помогала ему предугадывать приезд Дины, теперь молчала. Он то и�дело заглядывал в�окно, но видел во дворе только чужие машины.
Так, в�метаниях от надежды к�отчаянию, прошло оставшееся до последнего срока время.
Зорин подождал еще минут сорок. Дина не пришла.
Он сел на диван, стиснул голову ладонями.
По телевизору диктор сообщал городские новости. Зорин не вслушивался в�его речь, но знакомая фамилия зацепила внимание. Оказывается, в�двенадцать часов Гордеев устраивал митинг на одной из городских площадей.
Никогда Зорин не ходил на подобные уличные сборища — шумные, истерич- ные, кипящие ненавистью. Но сейчас он засобирался: было невыносимо оста- ваться одному в�квартире, и�требовались какие-то страсти, способные задавить его отчаяние.
Зорин не стал заводить машину: не хотел садиться за руль во взвинченном состоянии. Площадь находилась не слишком далеко от его дома, и�добраться до нее можно было на троллейбусе.
Он пересек свой квартал и�вышел на улицу, по которой ходили троллейбусы.
И�тут он увидел Дину!
На другой стороне улицы, метрах в�ста, шла женщина. Длинная юбка, зимняя черная куртка, серый платок. Через плечо перекинута сумка, судя по походке женщины, тяжелая. Дина никогда так не одевалась; Зорин помнил, как она из- редка повязывала цветастый платок, совсем по-другому, — и�все же это была она! Он узнал ее по знакомому наклону головы, прижимающему к�плечу телефон. По-видимому, она и�сейчас с�кем-то разговаривала.
Зорин ускорил шаг, затем побежал. Дина подходила к�остановке. Зорин иногда пользовался этим маршрутом. Когда не хотелось идти в�гараж или машина была в�неисправности, Зорин шел сюда, дожидался своего троллейбуса и,�миновав пять остановок, выходил возле филармонии.
Маршрут был многолюдным и�шумным: по ходу троллейбуса располагались две школы и�университет.
Зорин бросился через улицу. Ни светофора, ни перехода он сейчас не видел.
Взвизгнули тормоза.
Зорин увидел перекошенное лицо водителя. У�того дергались губы, и�судорож- но ходил вверх-вниз кадык, и�палец крутился у�виска, но до Зорина не долетал ни один звук.
Зорин успокаивающе приложил руку к�груди: мол, виноват, не ругайся… Это потребовало нескольких секунд — таких крохотных, что и�сделать за это время практически ничего нельзя.
