89 Геннадий Евдакимов — Господи, ну это зачем?
— Асмира, где фотографии? — нетерпеливо спросил Александр Степанович.
— Саша, ну сейчас! Они же на антресолях. Сейчас достану.
Асмира Фаткулловна вышла и�через несколько секунд мелькнула в�дверном проеме с�табуреткой в�руке.
— Чему Динку учить? Тому, чему нас учили? В�семье, в�школе, в�институ- те, — продолжал Александр Степанович. — Жить по совести, поступать по спра- ведливости. Так ведь нам сказали: вы жили неправильно. Какая совесть? Какая справедливость? Бизнес есть бизнес. У�тебя квартира двухкомнатная? Ты поэто- му и�бубнишь о�несправедливости, потому что тебе хочется во дворец. Хочется, а�умений-то нет. А�мы тебя научим, как сделать миллион, как во дворец-то по- пасть. Купи клетчатый баул — и�в�Польшу. Или в�Турцию. За шмотками. А�мне не хочется во дворец, не хочется ни в�Турцию, ни в�Польшу. Многие тогда с�завода ушли — кто в�надежде на миллионы, а�кто от того, что семью кормить надо. На заводе с�зарплатами был полный швах.
Александр Степанович говорил медленно, с�паузами, но Зорин видел, что он рад собеседнику: очевидно, хотелось выплеснуть наружу скопившееся беспокой- ство о�дочери и�разрушить тягостную атмосферу квартиры.
В�комнату вошла Асмира Фаткулловна с�маленьким чемоданчиком. Зорин вспомнил, что в�его детстве такие чемоданчики называли балетками. Женщина положила балетку на кровать рядом с�мужем.
— Иди… иди… — нетерпеливо бросил Александр Степанович.
Асмира Фаткулловна молча вышла. В�характере Дины, похоже, властвовали решительность и�резкость отца, и�мало что осталось от восточной покорности и�мягкости матери. Щелкнул замок балетки, Александр Степанович не глядя от- кинул крышку и�стал по одной доставать фотографии. Он подносил их к�лицу — и�откладывал. Наконец он нашел то, что искал.
— Это ее дед, Степан Иванович, мой отец. Вот таких кровей Динка. Завод наш был эвакуирован с�Украины в�сорок первом. Отец восстанавливал его здесь. За это и�орден получил.
Александр Степанович протянул Зорину пожелтевшую фотографию, на плот- ном картоне, с�фигурно обрезанными краями.
— Я людей, ушедших с�завода, не осуждаю. Сам сколько раз думал: не бросить ли все? Жену, дочку кормить надо, а�я,�здоровый мужик, гроши приношу, да и�то не каждый месяц. Домой не хотелось идти. Стыдно… Решусь наконец: все, зав- тра пишу заявление на увольнение! А�внутри что-то грызет: отец завод спасал, а�я�дезертирую. Устоял. Слава Богу и�Сергею Федоровичу, как-то продержались в�самые трудные годы, наладилось производство, заказы пошли.
Зорин понял, что Сергей Федорович — это Патриарх.
— Только дела пошли, эти понаехали, — Александр Степанович говорил, оче- видно, о�«варягах». — Почувствовали, наверно, запах денег. Нюх у�них на это отмен- ный. Я�тогда ведущим конструктором работал. У�меня группа была, пять человек… Двое мужиков уже в�возрасте, еще я�у�них делу учился, инженеры от Бога… Двое помоложе, но дело свое знали; ну и�пацан, от студенческой парты пришел, ничего, конечно, не знал, но старательный, толк из него вышел бы. Моих старичков сразу взашей, на их место сосунков поставили. Один специалист по комбайнам, другой строитель. А�у�нас техника серьезная, военная… Видимо, смотрели на фамилии, а�не на дипломы. Раньше-то все шло, как природа положила: уходили старшие, на их место вставали средние, средних замещали младшие. Так жизнь и�двигалась своим чередом. Правильный порядок был. А�бардак я�принять не мог. Сделал то,
— Асмира, где фотографии? — нетерпеливо спросил Александр Степанович.
— Саша, ну сейчас! Они же на антресолях. Сейчас достану.
Асмира Фаткулловна вышла и�через несколько секунд мелькнула в�дверном проеме с�табуреткой в�руке.
— Чему Динку учить? Тому, чему нас учили? В�семье, в�школе, в�институ- те, — продолжал Александр Степанович. — Жить по совести, поступать по спра- ведливости. Так ведь нам сказали: вы жили неправильно. Какая совесть? Какая справедливость? Бизнес есть бизнес. У�тебя квартира двухкомнатная? Ты поэто- му и�бубнишь о�несправедливости, потому что тебе хочется во дворец. Хочется, а�умений-то нет. А�мы тебя научим, как сделать миллион, как во дворец-то по- пасть. Купи клетчатый баул — и�в�Польшу. Или в�Турцию. За шмотками. А�мне не хочется во дворец, не хочется ни в�Турцию, ни в�Польшу. Многие тогда с�завода ушли — кто в�надежде на миллионы, а�кто от того, что семью кормить надо. На заводе с�зарплатами был полный швах.
Александр Степанович говорил медленно, с�паузами, но Зорин видел, что он рад собеседнику: очевидно, хотелось выплеснуть наружу скопившееся беспокой- ство о�дочери и�разрушить тягостную атмосферу квартиры.
В�комнату вошла Асмира Фаткулловна с�маленьким чемоданчиком. Зорин вспомнил, что в�его детстве такие чемоданчики называли балетками. Женщина положила балетку на кровать рядом с�мужем.
— Иди… иди… — нетерпеливо бросил Александр Степанович.
Асмира Фаткулловна молча вышла. В�характере Дины, похоже, властвовали решительность и�резкость отца, и�мало что осталось от восточной покорности и�мягкости матери. Щелкнул замок балетки, Александр Степанович не глядя от- кинул крышку и�стал по одной доставать фотографии. Он подносил их к�лицу — и�откладывал. Наконец он нашел то, что искал.
— Это ее дед, Степан Иванович, мой отец. Вот таких кровей Динка. Завод наш был эвакуирован с�Украины в�сорок первом. Отец восстанавливал его здесь. За это и�орден получил.
Александр Степанович протянул Зорину пожелтевшую фотографию, на плот- ном картоне, с�фигурно обрезанными краями.
— Я людей, ушедших с�завода, не осуждаю. Сам сколько раз думал: не бросить ли все? Жену, дочку кормить надо, а�я,�здоровый мужик, гроши приношу, да и�то не каждый месяц. Домой не хотелось идти. Стыдно… Решусь наконец: все, зав- тра пишу заявление на увольнение! А�внутри что-то грызет: отец завод спасал, а�я�дезертирую. Устоял. Слава Богу и�Сергею Федоровичу, как-то продержались в�самые трудные годы, наладилось производство, заказы пошли.
Зорин понял, что Сергей Федорович — это Патриарх.
— Только дела пошли, эти понаехали, — Александр Степанович говорил, оче- видно, о�«варягах». — Почувствовали, наверно, запах денег. Нюх у�них на это отмен- ный. Я�тогда ведущим конструктором работал. У�меня группа была, пять человек… Двое мужиков уже в�возрасте, еще я�у�них делу учился, инженеры от Бога… Двое помоложе, но дело свое знали; ну и�пацан, от студенческой парты пришел, ничего, конечно, не знал, но старательный, толк из него вышел бы. Моих старичков сразу взашей, на их место сосунков поставили. Один специалист по комбайнам, другой строитель. А�у�нас техника серьезная, военная… Видимо, смотрели на фамилии, а�не на дипломы. Раньше-то все шло, как природа положила: уходили старшие, на их место вставали средние, средних замещали младшие. Так жизнь и�двигалась своим чередом. Правильный порядок был. А�бардак я�принять не мог. Сделал то,
