Бельские_просторы_№08_(07_августа_2019). Страница 62.

61 Киор Янев Без четкого Юга, имея лишь Север, пространственно город не был сфокусирован, будто не успел сконденсироваться со дня грязе-каменного селя, размывшего быв- шую царскую крепость в�поляроидный раствор, из которого школьник Ян, спрут с�пятью подросшими чувствами, выхватывал то девичью ладошку, то тюзовского маскарона, то качавшуюся люстру (пятибальное землетрясение). Зато когда па- пин сынок поднимался в�отцовской черной Волге выше альпийских лугов, лед- никовые вершины закрепляли высокогорный ландшафт, время же становилось кочевым и�попадались заплутавшие чингизиды и�чабаны-колхозники. И,�глядя на троллейбусную Эвридику, Ян знал, что как негр с�обезьянкой в�Юмее, так и�эта женщина слегка ощущалась повсюду, насыщала его судьбу, и�вот выпала кри- сталлом, горевшим у�него во лбу в�головокружительный момент, вечное сейчас, отменившее гравитационные и�электрические привязанности, отчего троллейбус, запинаясь, вихлял вдоль проводов, пока при очередной остановке — «Дворец пионеров» — не вывалил ошеломленную мосгортрансом туристку. Ян смотрел, как исчезает свет его очей и�вдруг, сметая шлагбаумы бдительных локтей, устре- мился ей вслед. На улице, недавнем бульваре, из-под полумёртвой листвы юнна- ты-мародёры споро выбирали ржавую приманку для рыб, упреждая асфальтовый каток, что покрывал подземных королей, сосущих корешки спиленного рая, дым- ным склепом. Впрочем, в�их мшистый гобелен, сотканный взглядами-спицами гордых, забытых дам, уже въелся городской мусор с�жестянкой дождевого пива и�водомеркой — тиком потерянных шагов. Кротовое наслаждение. Этот елисей- ский эхолот приволок на пятнистом хвосте гостиничный котенок, у�которого раз- бился недюжинный сервиз буколических жизней на звонкой кухне, готовившей завтрак интуриста. Глазурный круговорот улицы ловил общепитовский траур, напоминая вдовый панцирь лампового радио. Мигающие окна и�двери гостиницы «Орлёнок» вычерпывали прохожих сомнамбул, точно кастрируя пастушков для кухонного вида с�балалайками. И�сувенирный силуэт робкого Леля ещё зыбился снаружи, в�московских весях, гас в�зрачках необернувшейся беглянки, прикры- той документиком, фиговым листочком среди искусственных пальм и�стомато- логических кактусов иностранной резервации, когда выкипевший из него дикий адреналин уже бился в�контрольной оптике турникета, и�дальше, в�зеркальном холле, по-индейски преломляясь под висячими хрустальными скалами, но — мо- ментально выпадая незаметным холодным потом на лайковые перчатки портье, потребовавшего предъявить личность. У�законной постоялицы! Что-то в�ней оза- дачивало. Пупырчатый нос сексота, как амфибия, окунулся в�выпиравшую из лягушачьей кожи паспорта целлюлозу хвощей и�плаунов. Быстрая же мимикрия Яна завершилась тем, что в�нём, как в�поперхнувшейся амёбе, слиплась хорда картавого гостя столицы, эволюционируя взмокшими ручками, и�незнакомка, едва отлип служивый, на удивление покорно дала себя увести за барную стойку под беспросветным японским фонариком. — Страж ворот принял меня за рус- скую проститутку, — раскованно улыбнулась она, — тогда как я,�скорее, Inconnue de la Seine. Коралловый лучик кольнул винный полумрак. Ян вдруг почувствовал столь плотное, глубоководное одиночество, когда память ужимается в�светящийся неподалёку шар, похожий на тот, что маячит на усиках придонных рыб. Он уже видел упомянутую дореволюционную утопленницу в�позеленевшем сестринском журнале из чулана моршанской свекрови. Она напомнила ему истончённых, как репродукции, девственных одногруппниц, размытых на периферии его студен- ческой жизни, которая даже в�звездный академический час оказывалась ниже древесных корней, прораставших сквозь худой потолок институтской галерки во французскую аудиторию — из ветхого купола учебного корпуса. Там вместо
Закрыть