34 Проза не струсил перед мальчиками с�верхней улицы, не проронил ни слезинки, хотя тебя побили. Поплачь… Никогда в�жизни ты больше не должен показывать своих слез. Всхлипывая, Муталлап свернулся калачиком и�заснул. Эх, Пеструшка… Если бы ты знала причину слез этого малыша… * * * …В тот день Муталлап проснулся от щекочущего нос приятного запаха блинов. Солнышко ласкало его яркими лучами, за окном весело щебетали птицы. Словно радуясь наступлению теплых дней после долгой зимы, они сегодня пели как ни- когда вдохновенно. Сагира заметила, что сын проснулся, и�подошла к�Муталлапу, собрав всю волю в�кулак, чтобы не расплакаться.
— Вставай, сынок, поднимайся. Сегодня к�нам придут гости, давай наденем самую красивую одежду и�попьем чаю с�блинами. Только сначала умойся, по- чисти зубы.
— Какие гости, мама? А�они принесут мно-о-ого гостинцев?
— Да, сынок, принесут.
Сагира с�трудом проглотила комок, застрявший в�горле, и�повернула голову к�окну. Она заметила, что во дворе черная курица клевала своего цыпленка, и�вы- бежала из дома, быстро сунув новую рубашку в�руки сына.
— О, Аллах, беспутная курица, что�ж ты чуждаешься собственного птенца!
Действительно, эта курица не признавала единственного похожего на себя черного цыпленка среди восьми беленьких. Клевала его при каждом удобном случае или же нарочно отпихивала лапой далеко в�сторону, когда рылась в�земле. Других своих птенцов подзывала, чтобы угостить находкой, но стоило подбе- жать черненькому, она тут же тюкала его в�голову. Увидев, что хозяйка, ругаясь, приближалась к�ней, курица притворилась заботливой мамой и�стала утробным «ко-ко-ко» подзывать выводок к�себе. Услышав ее нежный призыв, бедный чер- ный цыпленок тоже с�радостью подбежал к�маме и�прижался к�ее крылу. А�под маминым крылом так тепло и�надежно… Убедившись, что курица успокоилась и�собрала цыплят вокруг себя, Сагира вернулась в�дом. Вот-вот должны подъехать, времени осталось совсем мало. Она едва не заплакала, увидев за столом сына с�чисто умытым лицом, в�красивой рубашке, и�прошла на кухню, держась рукой за грудь, где вдруг закололо сердце.
— Эта черная курица и�вчера клевала цыпленка. Ведь мамы не должны оби- жать своих детей, да, мама?!
При этих словах в�висках у�Сагиры гулко застучало, а�глаза готовы были лоп- нуть от напряжения. В�горле снова застрял тугой комок, но в�этот раз она была не в�силах проглотить его.
— На, сынок, попей чаю, — только и�смогла она выдавить из себя.
— А блины такие вкусные, мам, что язык можно проглотить. Ма-а-ама, а�что будет, если я�проглочу язык?
— Ешь, сынок, ешь и�запивай чаем.
— Ма-а-ама, ты знаешь, что только ты печешь самые вкусные блины на свете? А�я�зна-а-аю.
Так, прищелкивая языком, облизывая жирные пальцы, Муталлап с�удоволь- ствием попил чаю. То ли в�силу своего возраста, то ли слишком увлекшись вкус- ными блинами, он не обратил внимания на побледневшее лицо матери, ее полные слез глаза.
— Аллаху акбар! Очень было вкусно, мама, — сказал он, проведя ладошками по лицу, слез со стула и�направился к�двери.
— Вставай, сынок, поднимайся. Сегодня к�нам придут гости, давай наденем самую красивую одежду и�попьем чаю с�блинами. Только сначала умойся, по- чисти зубы.
— Какие гости, мама? А�они принесут мно-о-ого гостинцев?
— Да, сынок, принесут.
Сагира с�трудом проглотила комок, застрявший в�горле, и�повернула голову к�окну. Она заметила, что во дворе черная курица клевала своего цыпленка, и�вы- бежала из дома, быстро сунув новую рубашку в�руки сына.
— О, Аллах, беспутная курица, что�ж ты чуждаешься собственного птенца!
Действительно, эта курица не признавала единственного похожего на себя черного цыпленка среди восьми беленьких. Клевала его при каждом удобном случае или же нарочно отпихивала лапой далеко в�сторону, когда рылась в�земле. Других своих птенцов подзывала, чтобы угостить находкой, но стоило подбе- жать черненькому, она тут же тюкала его в�голову. Увидев, что хозяйка, ругаясь, приближалась к�ней, курица притворилась заботливой мамой и�стала утробным «ко-ко-ко» подзывать выводок к�себе. Услышав ее нежный призыв, бедный чер- ный цыпленок тоже с�радостью подбежал к�маме и�прижался к�ее крылу. А�под маминым крылом так тепло и�надежно… Убедившись, что курица успокоилась и�собрала цыплят вокруг себя, Сагира вернулась в�дом. Вот-вот должны подъехать, времени осталось совсем мало. Она едва не заплакала, увидев за столом сына с�чисто умытым лицом, в�красивой рубашке, и�прошла на кухню, держась рукой за грудь, где вдруг закололо сердце.
— Эта черная курица и�вчера клевала цыпленка. Ведь мамы не должны оби- жать своих детей, да, мама?!
При этих словах в�висках у�Сагиры гулко застучало, а�глаза готовы были лоп- нуть от напряжения. В�горле снова застрял тугой комок, но в�этот раз она была не в�силах проглотить его.
— На, сынок, попей чаю, — только и�смогла она выдавить из себя.
— А блины такие вкусные, мам, что язык можно проглотить. Ма-а-ама, а�что будет, если я�проглочу язык?
— Ешь, сынок, ешь и�запивай чаем.
— Ма-а-ама, ты знаешь, что только ты печешь самые вкусные блины на свете? А�я�зна-а-аю.
Так, прищелкивая языком, облизывая жирные пальцы, Муталлап с�удоволь- ствием попил чаю. То ли в�силу своего возраста, то ли слишком увлекшись вкус- ными блинами, он не обратил внимания на побледневшее лицо матери, ее полные слез глаза.
— Аллаху акбар! Очень было вкусно, мама, — сказал он, проведя ладошками по лицу, слез со стула и�направился к�двери.
