132 Воспоминания от немцев Тихвин, потом Ростов-на- Дону. А�в�начале декабря началось мас- штабное наступление под Москвой. Города освобождались один за другим — Клин, Нарофоминск, Волоколамск, Калинин… Мама с�Идой засобирались назад, в�Москву. В�Канаше мимо нас на фронт про- езжала какая-то воинская часть, и�ее командиры решили тайно, явно не- законно провести их в�Москву. Воз- вращаться из эвакуации было стро- го-настрого запрещено, но воинские составы не проверялись. Вот они этим и�воспользовались.
Помню, что их отъезду предше- ствовало получение письма от нашей соседки по коммунальной квартире — тети Клавы. Она в�восторженных тонах писала о�том, как москвичи защищали свой город. Сообщалось, в�частности, и�о�том, что отряд немецких мотоци- клистов прорвался по Ленинградскому шоссе до развилки с�Волоколамским шоссе, но был уничтожен. Потом нигде я�об этом не сумел прочесть. Так что не знаю, был ли этот эпизод на самом деле.
Я�остался в�Бикшихе на попечении дедушки, бабушки и�тети Раи, которая устроилась после отъезда Иды на ее место — продавщицей сельпо. Несмо- тря на это, с�едой у�нас было туго, и�од- нажды дедушка, когда все запасы стали совсем истощаться, на санках поехал в�другие деревни менять наши вещи и�привез полные санки с�картошкой, морковью и�другими непортящимися продуктами. Рассказал, что те деревни, в�которых он побывал, были гораздо богаче наших Бикших.
Зима в�Чувашии оказалась весьма суровой. Возвращаться из школы до- мой по заснеженному полю без ви- димой тропинки было весьма трудно. Однажды в�пургу я�сбился с�дороги и�чуть было не проскочил свою дерев- ню, но услышал лай собак. На сей раз они меня выручили — я�обнаружил, куда надо идти.
Весной 1942�года, когда снег стаял и�установилась теплая погода, дедушка решил вскопать примыкающий к�дому двор. До этого его никогда не копали, так что в�земле было много корней. Особенно крупные из них дедушка принял за хрен. Но когда бабушка его натерла, оказалось, что это корни от лопуха и�репья. Дедушка посадил кар- тошку, помидоры, огурцы и�лук. Тогда я�впервые узнал, что картофелину надо сажать в�лунку не целиком, а�разрезав на части, чтобы в�каждой был глазок — зародыш будущего куста. А�еще мы с�дедом обнаружили, что во всех овра- гах, окружавших деревню, рос щавель. Местные крестьяне не знали, что он съедобен. В�результате мы набирали целые мешки щавеля и�несли в�город на рынок продавать. Эвакуированные из западных областей с�радостью бра- ли щавель, тем более что продавал их дедушка недорого. Потом, когда со- зрели огурцы, мы с�дедушкой и�их про- давали.
Доставались они и�нам, даже ба- бушка засолила целую кадку.
К�тому времени я�выучился непло- хо говорить по-чувашски. Настоль- ко, что иногда взрослые приглашали меня в�качестве переводчика, когда нужно было о�чем-то договориться с�местным руководством. Спустя пару лет, уже после возвращения из эваку- ации в�Москву, я,�идя из школы, услы- шал, что группа наших солдат говорит по-чувашски. Я�встрял в�их разговор, чем их очень обрадовал. Но затем уже спустя лет пять-десять я�совсем забыл этот язык. Осенью с�фронта вернулся хозяин избы. Он был на костылях, без одной ноги. Естественно, наше пребы- вание в�доме его не устраивало. Поэто- му ближе к�зиме сельсовет переселил нас в�другую избу, уже в�Большой Бик- шихе. Мне это было удобнее — ходить в�школу гораздо ближе. Но тут на нашу семью свалилась новая беда — в�на- чале зимы заболела бабушка, а�в�марте 1943�года она умерла. Это была пер-
Помню, что их отъезду предше- ствовало получение письма от нашей соседки по коммунальной квартире — тети Клавы. Она в�восторженных тонах писала о�том, как москвичи защищали свой город. Сообщалось, в�частности, и�о�том, что отряд немецких мотоци- клистов прорвался по Ленинградскому шоссе до развилки с�Волоколамским шоссе, но был уничтожен. Потом нигде я�об этом не сумел прочесть. Так что не знаю, был ли этот эпизод на самом деле.
Я�остался в�Бикшихе на попечении дедушки, бабушки и�тети Раи, которая устроилась после отъезда Иды на ее место — продавщицей сельпо. Несмо- тря на это, с�едой у�нас было туго, и�од- нажды дедушка, когда все запасы стали совсем истощаться, на санках поехал в�другие деревни менять наши вещи и�привез полные санки с�картошкой, морковью и�другими непортящимися продуктами. Рассказал, что те деревни, в�которых он побывал, были гораздо богаче наших Бикших.
Зима в�Чувашии оказалась весьма суровой. Возвращаться из школы до- мой по заснеженному полю без ви- димой тропинки было весьма трудно. Однажды в�пургу я�сбился с�дороги и�чуть было не проскочил свою дерев- ню, но услышал лай собак. На сей раз они меня выручили — я�обнаружил, куда надо идти.
Весной 1942�года, когда снег стаял и�установилась теплая погода, дедушка решил вскопать примыкающий к�дому двор. До этого его никогда не копали, так что в�земле было много корней. Особенно крупные из них дедушка принял за хрен. Но когда бабушка его натерла, оказалось, что это корни от лопуха и�репья. Дедушка посадил кар- тошку, помидоры, огурцы и�лук. Тогда я�впервые узнал, что картофелину надо сажать в�лунку не целиком, а�разрезав на части, чтобы в�каждой был глазок — зародыш будущего куста. А�еще мы с�дедом обнаружили, что во всех овра- гах, окружавших деревню, рос щавель. Местные крестьяне не знали, что он съедобен. В�результате мы набирали целые мешки щавеля и�несли в�город на рынок продавать. Эвакуированные из западных областей с�радостью бра- ли щавель, тем более что продавал их дедушка недорого. Потом, когда со- зрели огурцы, мы с�дедушкой и�их про- давали.
Доставались они и�нам, даже ба- бушка засолила целую кадку.
К�тому времени я�выучился непло- хо говорить по-чувашски. Настоль- ко, что иногда взрослые приглашали меня в�качестве переводчика, когда нужно было о�чем-то договориться с�местным руководством. Спустя пару лет, уже после возвращения из эваку- ации в�Москву, я,�идя из школы, услы- шал, что группа наших солдат говорит по-чувашски. Я�встрял в�их разговор, чем их очень обрадовал. Но затем уже спустя лет пять-десять я�совсем забыл этот язык. Осенью с�фронта вернулся хозяин избы. Он был на костылях, без одной ноги. Естественно, наше пребы- вание в�доме его не устраивало. Поэто- му ближе к�зиме сельсовет переселил нас в�другую избу, уже в�Большой Бик- шихе. Мне это было удобнее — ходить в�школу гораздо ближе. Но тут на нашу семью свалилась новая беда — в�на- чале зимы заболела бабушка, а�в�марте 1943�года она умерла. Это была пер-
