103 Геннадий Евдакимов Возле одной могилы тропинка оборвалась. Резник остановился.
— Это она, — сказал Резник не оборачиваясь.
Сердце сжалось.
Свиделись… «Три вершка земли над головочкой», — вдруг всплыли в�памяти слова.
Молча постояли.
Резник достал из кармана пальто фляжку и�складной стаканчик.
— Давайте помянем. Хотя бы так, раз как положено не получилось.
Они выпили.
— Я скоро уеду, — тихо сказал Резник, помолчал и�добавил: — Дину я�возьму с�собой. Не приходите сюда больше — ее здесь не будет.
Выходит, все это время, пока Зорин жил в�оцепенении, его соперник искал мо- гилу Дины. Наверное, это было почти невозможно, несмотря на немалые ресурсы Резника. Какие деньги потратил Резник, с�людьми какого ранга пришлось ему встречаться, на какой риск он пошел — об этом Зорин мог только догадываться. И�все же Резник нашел Дину, пусть и�под слоем мерзлой земли.
— Прощайтесь. Я�жду вас в�машине.
Резник ушел. Зорин стоял, комкая шапку в�руке.
Ветер сбивал сухие листья мертвой травы, змейками завивался тяжелый, кру- пинками, снег, стремясь взлететь над остывшей землей, и�падал, не в�силах одо- леть земное притяжение. В�сосняке раскачивались верхушки, издавая тоскливый, словно вой собаки, звук.
«Как холодно ей здесь», — подумал Зорин. Вспомнилась московская ночь: Дина, закутанная в�белую простыню, пупырышки от озноба на ее коже.
Почему он тогда не набросил на ее плечи что-нибудь теплое? Вот если бы все вернуть… Поздно… Поздно… Он сел на снег и�заплакал.
Кто-то ласково, по-матерински, шептал ему: «Поплачь… поплачь…» В�машине, после долгого молчания, Резник вдруг сказал: — Дина вас любила. Меня нет, мне она мстила.
— Мстила? За что?
— За отца.
Резник говорил спокойно, без обиды и�надрыва, но и�без сухой деловитости, которую слышал Зорин в�его голосе при их первой встрече.
— А я�ведь ничего не знал о�нем. Только то, что он на пенсии и�очень болен. Я�предлагал помощь: лекарствами, лечением. Она отказалась. Даже не дала встре- титься с�ним. Скажи она тогда правду — все бы устроилось.
Резник снова замолчал.
— Впрочем, я�не сильно настаивал.
«Все было бы по-другому», — вспомнил Зорин.
— Я только недавно увидел его. Ничего сказать не может, хоть все понимает. Инсульт. Плачет.
Холодея, Зорин спросил: — Месть-то в�чем?
Машина резко вильнула, зацепила обочину и�снова вылетела на асфальт. Сза- ди сердито просигналили. Резник поднял руку, извиняясь. Раньше, мелькнуло в�голове Зорина, он показал бы другой жест.
— Ребенка загубила… Нашего… Вышла замуж, чтобы затем побольнее ударить меня. Понимаете: шла замуж, чтобы забеременеть, сделать аборт и�развестись.
— Это она, — сказал Резник не оборачиваясь.
Сердце сжалось.
Свиделись… «Три вершка земли над головочкой», — вдруг всплыли в�памяти слова.
Молча постояли.
Резник достал из кармана пальто фляжку и�складной стаканчик.
— Давайте помянем. Хотя бы так, раз как положено не получилось.
Они выпили.
— Я скоро уеду, — тихо сказал Резник, помолчал и�добавил: — Дину я�возьму с�собой. Не приходите сюда больше — ее здесь не будет.
Выходит, все это время, пока Зорин жил в�оцепенении, его соперник искал мо- гилу Дины. Наверное, это было почти невозможно, несмотря на немалые ресурсы Резника. Какие деньги потратил Резник, с�людьми какого ранга пришлось ему встречаться, на какой риск он пошел — об этом Зорин мог только догадываться. И�все же Резник нашел Дину, пусть и�под слоем мерзлой земли.
— Прощайтесь. Я�жду вас в�машине.
Резник ушел. Зорин стоял, комкая шапку в�руке.
Ветер сбивал сухие листья мертвой травы, змейками завивался тяжелый, кру- пинками, снег, стремясь взлететь над остывшей землей, и�падал, не в�силах одо- леть земное притяжение. В�сосняке раскачивались верхушки, издавая тоскливый, словно вой собаки, звук.
«Как холодно ей здесь», — подумал Зорин. Вспомнилась московская ночь: Дина, закутанная в�белую простыню, пупырышки от озноба на ее коже.
Почему он тогда не набросил на ее плечи что-нибудь теплое? Вот если бы все вернуть… Поздно… Поздно… Он сел на снег и�заплакал.
Кто-то ласково, по-матерински, шептал ему: «Поплачь… поплачь…» В�машине, после долгого молчания, Резник вдруг сказал: — Дина вас любила. Меня нет, мне она мстила.
— Мстила? За что?
— За отца.
Резник говорил спокойно, без обиды и�надрыва, но и�без сухой деловитости, которую слышал Зорин в�его голосе при их первой встрече.
— А я�ведь ничего не знал о�нем. Только то, что он на пенсии и�очень болен. Я�предлагал помощь: лекарствами, лечением. Она отказалась. Даже не дала встре- титься с�ним. Скажи она тогда правду — все бы устроилось.
Резник снова замолчал.
— Впрочем, я�не сильно настаивал.
«Все было бы по-другому», — вспомнил Зорин.
— Я только недавно увидел его. Ничего сказать не может, хоть все понимает. Инсульт. Плачет.
Холодея, Зорин спросил: — Месть-то в�чем?
Машина резко вильнула, зацепила обочину и�снова вылетела на асфальт. Сза- ди сердито просигналили. Резник поднял руку, извиняясь. Раньше, мелькнуло в�голове Зорина, он показал бы другой жест.
— Ребенка загубила… Нашего… Вышла замуж, чтобы затем побольнее ударить меня. Понимаете: шла замуж, чтобы забеременеть, сделать аборт и�развестись.
