78 Поэзия ИЗ ЦИКлА «ВРЕМЕНА ГОДА» Всё просыпается, всё в цвете, Земля беременна ростком.
Стих распевается в поэте Ещё нетвёрдым голоском.
Нашли приют в речной прохладе Ручьи – крушители преград.
Пьянит, разлитый в палисаде, Черёмух горький аромат.
Озимых изумруд накроет Предместий памятных триптих.
И в песню выльется весною Знакомо зазвучавший стих.
Май разольётся, словно Волга, Безбрежный, вольный, молодой, Чтоб задержаться ненадолго Перед дорогой непростой.
РЕлЬСЫ Год окаянный, сорок первый, лютый.
В глубинке Тавтимановский разъезд.
Отец в шинели, в сапоги обутый, И мать стоит среди других невест.
Последние минуты расставанья.
Вокзал, перрон, в титане кипяток, И слёзы вместо слов прощанья, И поезда натруженный гудок.
И вот уж рельсы сиротливо вьются.
Последняя связующая нить.
Чтоб мы пришли, они должны вернуться, Без этой веры было пусто жить.
Терялись письма – шла она к вокзалу, Где литерный проносится стрелой.
И что-то вслед с надеждою шептала, И рельсы часто гладила рукой.
Друзьям не верила, что это бесполезно.
Что говорила рельсам? – я не знаю.
Кто скажет мне, что это лишь железо, Тот ошибётся – это плоть людская.
Стих распевается в поэте Ещё нетвёрдым голоском.
Нашли приют в речной прохладе Ручьи – крушители преград.
Пьянит, разлитый в палисаде, Черёмух горький аромат.
Озимых изумруд накроет Предместий памятных триптих.
И в песню выльется весною Знакомо зазвучавший стих.
Май разольётся, словно Волга, Безбрежный, вольный, молодой, Чтоб задержаться ненадолго Перед дорогой непростой.
РЕлЬСЫ Год окаянный, сорок первый, лютый.
В глубинке Тавтимановский разъезд.
Отец в шинели, в сапоги обутый, И мать стоит среди других невест.
Последние минуты расставанья.
Вокзал, перрон, в титане кипяток, И слёзы вместо слов прощанья, И поезда натруженный гудок.
И вот уж рельсы сиротливо вьются.
Последняя связующая нить.
Чтоб мы пришли, они должны вернуться, Без этой веры было пусто жить.
Терялись письма – шла она к вокзалу, Где литерный проносится стрелой.
И что-то вслед с надеждою шептала, И рельсы часто гладила рукой.
Друзьям не верила, что это бесполезно.
Что говорила рельсам? – я не знаю.
Кто скажет мне, что это лишь железо, Тот ошибётся – это плоть людская.
