проза День выбора Рассказ Рустам Мавлиханов Рустам Ризаевич Мавлиханов родился 15 июля 1978 года. Публиковался в журналах и альма- нахах «Журнал ПОэтов», «Изящная словесность», «Нижний Новгород», «Метаморфозы», «Бель- ские просторы», «Балтика», «Идель», «Сура», «Воскресенье», «Полночь в Петербурге», «ЛиФФт», «Уральский книгоход», в еженедельнике «Истоки». Путешественник. Живет в Салавате.
Врачом я мечтала стать с детства.
Может быть, с тех вечеров, когда обходила с мамой её боль- ных. Или с той ночи, когда сестра привезла из Москвы мою мечту – большую куклу с закрывающимися глазами. Я лежала, крепко прижимая её к себе, и слушала, как с кухни доносится громкий шёпот: мама рассказывала, что в город привезли помидоры в ва- гонах, не помытых после коров, – а у тех вскоре нашли какую-то жуткую болезнь, – и как их, медиков, подняли по тревоге, как они сбились с ног, проверяя дом за домом – с милицией, дружин- никами, солдатами… Странно: не помню, чтобы мама надолго пропадала – или это было мне привычно? – но вот тот тихий, под тяжёлый шум дождя, разговор осенью восемьдесят четвёр- того почему-то врезался в память. И ещё такое загадочное, как со страниц сказок братьев Гримм, имя – «Сибирская язва».
От эпидемиологии меня, конечно, открестили: Камю дали почитать, «Чуму». Изверги, скажете, ребёнку такое подсовывать? Может, и так. Но разве пичкать подростков Достоевским – не изверги? К тому же Фёдор Михайлович и врачебный цинизм – антонимы, а Альбер Люсьенович пригодился – мужа помог понять. Он у меня с Донбасса; как-то, занимаясь закатками, я сравнила их вой ну с чумой, которую остаётся только перетерпеть – он даже расчувствовался.
Так что служба моя не опасна – я доктор широкого профиля: гастриты, гаймо- риты, бронхиты – все старые знакомые, а если что экзотическое… Попалась как-то атипичная ангина – температура, лимфоузлы увеличены, налёта нет, билась с ней, билась – ничего не берёт. Антибиотики – как мёртвому электрофорез. Спасибо тёте Любе, санитарке нашей – она медсестрой всю жизнь проработала, Брежнева ещё застала, а как на пенсию выгнали, выпросила себе полставки уборщицей – вот тёть Люба и подсказала: «Ларис, ты чего?! У него же дифтерия!» И правда… А откуда мне было знать? Забытая была болезнь, я её только на картинках видела! А ведь так и чуму пропущу… С тех пор стала серьёзнее относиться ко всем жертвам советской медицины – даже симптомы оспы на всякий случай выучила.
Поэтому в этот раз я всё сделала правильно. Надо бы сказать отдельное спасибо министерству, оно заботится о нашей квалификации, памятки шлёт пачками про мытьё рук и ношение масок – со всякими благоглупостями, короче; но главное всё же – внимательность к людям.
Это случилось в обычный четверг. Коридор поликлиники в тот день – как, впрочем, в любой другой – был забит: стайки проходящих медосмотр рабочих
Врачом я мечтала стать с детства.
Может быть, с тех вечеров, когда обходила с мамой её боль- ных. Или с той ночи, когда сестра привезла из Москвы мою мечту – большую куклу с закрывающимися глазами. Я лежала, крепко прижимая её к себе, и слушала, как с кухни доносится громкий шёпот: мама рассказывала, что в город привезли помидоры в ва- гонах, не помытых после коров, – а у тех вскоре нашли какую-то жуткую болезнь, – и как их, медиков, подняли по тревоге, как они сбились с ног, проверяя дом за домом – с милицией, дружин- никами, солдатами… Странно: не помню, чтобы мама надолго пропадала – или это было мне привычно? – но вот тот тихий, под тяжёлый шум дождя, разговор осенью восемьдесят четвёр- того почему-то врезался в память. И ещё такое загадочное, как со страниц сказок братьев Гримм, имя – «Сибирская язва».
От эпидемиологии меня, конечно, открестили: Камю дали почитать, «Чуму». Изверги, скажете, ребёнку такое подсовывать? Может, и так. Но разве пичкать подростков Достоевским – не изверги? К тому же Фёдор Михайлович и врачебный цинизм – антонимы, а Альбер Люсьенович пригодился – мужа помог понять. Он у меня с Донбасса; как-то, занимаясь закатками, я сравнила их вой ну с чумой, которую остаётся только перетерпеть – он даже расчувствовался.
Так что служба моя не опасна – я доктор широкого профиля: гастриты, гаймо- риты, бронхиты – все старые знакомые, а если что экзотическое… Попалась как-то атипичная ангина – температура, лимфоузлы увеличены, налёта нет, билась с ней, билась – ничего не берёт. Антибиотики – как мёртвому электрофорез. Спасибо тёте Любе, санитарке нашей – она медсестрой всю жизнь проработала, Брежнева ещё застала, а как на пенсию выгнали, выпросила себе полставки уборщицей – вот тёть Люба и подсказала: «Ларис, ты чего?! У него же дифтерия!» И правда… А откуда мне было знать? Забытая была болезнь, я её только на картинках видела! А ведь так и чуму пропущу… С тех пор стала серьёзнее относиться ко всем жертвам советской медицины – даже симптомы оспы на всякий случай выучила.
Поэтому в этот раз я всё сделала правильно. Надо бы сказать отдельное спасибо министерству, оно заботится о нашей квалификации, памятки шлёт пачками про мытьё рук и ношение масок – со всякими благоглупостями, короче; но главное всё же – внимательность к людям.
Это случилось в обычный четверг. Коридор поликлиники в тот день – как, впрочем, в любой другой – был забит: стайки проходящих медосмотр рабочих
