35 Сергей Круль — Я давно хотел с тобой поговорить. Пойдем в кафе, посидим.
И пошли. Вечер выдался тихим, в пустом кафе торговали армянским коньяком «Арарат» и салатом «мужские грезы». Леонид Карлович был человеком непьющим и поэтому быстро захмелел.
— Петя, Петя, как я несчастен, майн гот! Мой фюрер,.. ох, Боже мой! Совсем уже не мой, повел нас воевать вашу страну. Зачем он это сделал? Не надо было этого делать. Я это понял, когда увидел вашу землю, ваши поля и леса, ваших бо- жественно красивых женщин. Ты думаешь, я сбежал? Нет, совсем нет! Я хорошо воевал… Леонид Карлович опустил покрасневшие глаза.
— Воевал как мог. А потом, потом…Мне некуда было возвращаться. Германия была в огне. И я остался в России. Встретил твою маму, влюбился, как Вертер, и остался. Ты знаешь, кто такой Вертер? Ты когда- нибудь читал Гете? О, это вы- сокий человек, это настоящая культура. Так, кажется, говорят в России? Но я хотел сказать что-то другое. Что я хотел сказать? Ах, да. Всю жизнь свою я старался жить честно и по совести, хотел, чтобы дети мои взяли от меня лучшие мои качества. Не вышло. Кто мне скажет, почему Иван такой грубый и бессердечный? Каждый день твержу себе – полюби Ваню, прости его, сын все же. Не получается. Чужой он мне, чужой. Вот ты мне родной, тебя уважаю и люблю. И поэтому хочу сделать тебе подарок.
Леонид Карлович наклонился к сыну и зашептал ему на ухо: — В спальне, в верхнем правом углу, за занавеской, стоит икона. О ее сущест- вовании знает только Нина. Больше никто. Но и она не знает, что хранится в этой иконе.
Он заговорил еще тише, прикрывая ладонью рот.
— В иконе, в ее подкладе, запрятан крест ручной работы с бриллиантом. Крест этот стоит больших денег. Целое состояние. Я дарю его тебе.
Леонид Карлович налил вина себе и сыну и с достоинством поднял свой бокал.
— Я хочу, чтобы в твоей жизни все было хорошо. Выпьем за это!
Отец и сын выпили. Леонид Карлович, довольный тем, что ему удалось расска- зать, смотрел на сына с нескрываемой любовью, а Петру стало вдруг не по себе. Ему стало стыдно, что именно его отец избрал для своего объяснения. А как же брат?
— Я не возьму, – виновато сказал Петр.
— Почему? – Леонид Карлович с шумом вскочил с места. – Почему ты не хочешь принять моего подарка? Он что, недостаточно хорош для тебя? Ну, нет у меня денег, понимаешь, нет? Что мне делать, как быть? О майн гот!!!
Буфетчица посмотрела в сторону Крюгелей и покачала головой. Не проходит дня, чтобы в кафе кто-нибудь не напился. Леонид Карлович поймал ее взгляд и опустился на стул.
— Прости меня, Петя. Я не все сказал. Я не должен был так говорить. Я пони- маю, что ты сейчас подумал о брате. Ты хороший человек. Послушай старого отца – крест сейчас не бери. Когда у тебя вырастет сын и ему исполнится шестнадцать лет, к тому времени я буду уже на небесах, тогда возьмешь крест, продашь его и на деньги, полученные от продажи, купишь дом для своего сына, моего внука. Часть денег отдашь Ивану. То, что останется. Вот тебе мое слово.
Леонид Карлович встал и пошел к выходу. Он знал, что Петр никому не скажет об их беседе.
Так оно и случилось. Ни мать, ни Иван не узнали, о чем говорилось в тот ве- чер в пустом стеклянном кафе. Через полгода Петр женился, взяв в жены Ольгу, первую скрипку из ансамбля скрипачей дома культуры, и вскоре у них родился 2*
И пошли. Вечер выдался тихим, в пустом кафе торговали армянским коньяком «Арарат» и салатом «мужские грезы». Леонид Карлович был человеком непьющим и поэтому быстро захмелел.
— Петя, Петя, как я несчастен, майн гот! Мой фюрер,.. ох, Боже мой! Совсем уже не мой, повел нас воевать вашу страну. Зачем он это сделал? Не надо было этого делать. Я это понял, когда увидел вашу землю, ваши поля и леса, ваших бо- жественно красивых женщин. Ты думаешь, я сбежал? Нет, совсем нет! Я хорошо воевал… Леонид Карлович опустил покрасневшие глаза.
— Воевал как мог. А потом, потом…Мне некуда было возвращаться. Германия была в огне. И я остался в России. Встретил твою маму, влюбился, как Вертер, и остался. Ты знаешь, кто такой Вертер? Ты когда- нибудь читал Гете? О, это вы- сокий человек, это настоящая культура. Так, кажется, говорят в России? Но я хотел сказать что-то другое. Что я хотел сказать? Ах, да. Всю жизнь свою я старался жить честно и по совести, хотел, чтобы дети мои взяли от меня лучшие мои качества. Не вышло. Кто мне скажет, почему Иван такой грубый и бессердечный? Каждый день твержу себе – полюби Ваню, прости его, сын все же. Не получается. Чужой он мне, чужой. Вот ты мне родной, тебя уважаю и люблю. И поэтому хочу сделать тебе подарок.
Леонид Карлович наклонился к сыну и зашептал ему на ухо: — В спальне, в верхнем правом углу, за занавеской, стоит икона. О ее сущест- вовании знает только Нина. Больше никто. Но и она не знает, что хранится в этой иконе.
Он заговорил еще тише, прикрывая ладонью рот.
— В иконе, в ее подкладе, запрятан крест ручной работы с бриллиантом. Крест этот стоит больших денег. Целое состояние. Я дарю его тебе.
Леонид Карлович налил вина себе и сыну и с достоинством поднял свой бокал.
— Я хочу, чтобы в твоей жизни все было хорошо. Выпьем за это!
Отец и сын выпили. Леонид Карлович, довольный тем, что ему удалось расска- зать, смотрел на сына с нескрываемой любовью, а Петру стало вдруг не по себе. Ему стало стыдно, что именно его отец избрал для своего объяснения. А как же брат?
— Я не возьму, – виновато сказал Петр.
— Почему? – Леонид Карлович с шумом вскочил с места. – Почему ты не хочешь принять моего подарка? Он что, недостаточно хорош для тебя? Ну, нет у меня денег, понимаешь, нет? Что мне делать, как быть? О майн гот!!!
Буфетчица посмотрела в сторону Крюгелей и покачала головой. Не проходит дня, чтобы в кафе кто-нибудь не напился. Леонид Карлович поймал ее взгляд и опустился на стул.
— Прости меня, Петя. Я не все сказал. Я не должен был так говорить. Я пони- маю, что ты сейчас подумал о брате. Ты хороший человек. Послушай старого отца – крест сейчас не бери. Когда у тебя вырастет сын и ему исполнится шестнадцать лет, к тому времени я буду уже на небесах, тогда возьмешь крест, продашь его и на деньги, полученные от продажи, купишь дом для своего сына, моего внука. Часть денег отдашь Ивану. То, что останется. Вот тебе мое слово.
Леонид Карлович встал и пошел к выходу. Он знал, что Петр никому не скажет об их беседе.
Так оно и случилось. Ни мать, ни Иван не узнали, о чем говорилось в тот ве- чер в пустом стеклянном кафе. Через полгода Петр женился, взяв в жены Ольгу, первую скрипку из ансамбля скрипачей дома культуры, и вскоре у них родился 2*
