189 Николай Андреев — Реки здесь нет.
Девушка с немым удивлением на Борьку уставилась – не поверила тому, что во всём лесу одной маленькой речки для её венка не найдется.
Борька молча кивнул, дескать, так и есть – я не лгу, а сам опять вопросами задался: кто она такая, что здесь делает, куда путь держит.
— Ах как жалко! – Девушка руку с венком опустила, пригорюнилась. – А я так надеялась.
— Не переживай. Если хочешь, я тебя к реке как-нибудь сведу.
— Сведи.
— И сведу! Только не сейчас. Сейчас я другим делом занят.
Рассказал он девушке обо всем, что с ним и с его начальником Алексеем Алек- сеевичем приключилось, – и про лешего, и про птицу Гамаюн, и про ее пророчество вещее. Одного рассказывать не стал: что с ними станется, если Алексей Алексеевич из города ни с чем вернется.
Девушка, как рассказ услыхала, меч-траву найти загорелась.
— Ты возьми, – попросила, – меня с собой. Увидишь, я тебе пригожусь.
Обрадовался Борька – о спутнике таком он даже мечтать не смел.
Однако не сразу взять согласился – потом. Сперва брови нарочито нахмурил, важный вид принял, протянул задумчиво: — Ну, не знаю… Надо бы разрешенье у родителей твоих или старших братьёв спросить. Кстати, где они?
Хотела девушка ответить, да, видно, забыла, что сказать собралась. Венок на го- лову возложила, лобик наморщила, о меч-траве стала говорить.
— Я вот чего думаю… Неспроста ее люди именем таким нарекли. Видать, лис- тья у неё или что другое острое.
Борька спорить не стал. Спросил только, как её саму родители нарекли.
— Златоцветой, – ответила девушка. – Или Златой… А тебя?
— Борей. Можно просто Борькой.
Как бы пробуя слова на вкус, девушка дважды повторила: «Боря- Борька. Боря- Борька». Потом подумала и сказала, что будет его Борей звать.
— А я тебя Златой.
— А я тебя Борей!
Они расхохотались. За руки схватились, хотели побежать, да тут вдруг третий всадник мимо проскакал: сам из себя весь красный, конь под ним тоже красный и сбруя на коне – ослепительно красного цвета.
Борька аж глаза зажмурил, ладошкой веки прикрыл. Воскликнул: — Да кто же это! Что за чудеса такие?
— Это не чудеса! Это красно солнышко мимо нас промелькнуло!
— А черный всадник тогда кто?
— Черный всадник – ночь тёмная!
— А белый?
— День ясный!
— А… синий?
— А синего нет! Ты меня обманываешь!
Они снова рассмеялись, крепче за руки взялись да вдоль опушки вслед за крас- ным всадником побежали – посолонь.
Случилась с Борькой победка – беда маленькая, локоть веточкой проколол. И веточка вроде была тоненька, и ранка невелика, чуть больше осиного укуса, а крови целая струйка натекла. Злата, как её увидала, заволновалась, засуетилась. Сказала, чтоб не заболеть – не умереть, ранку надо немедля вымыть, вычистить.
Девушка с немым удивлением на Борьку уставилась – не поверила тому, что во всём лесу одной маленькой речки для её венка не найдется.
Борька молча кивнул, дескать, так и есть – я не лгу, а сам опять вопросами задался: кто она такая, что здесь делает, куда путь держит.
— Ах как жалко! – Девушка руку с венком опустила, пригорюнилась. – А я так надеялась.
— Не переживай. Если хочешь, я тебя к реке как-нибудь сведу.
— Сведи.
— И сведу! Только не сейчас. Сейчас я другим делом занят.
Рассказал он девушке обо всем, что с ним и с его начальником Алексеем Алек- сеевичем приключилось, – и про лешего, и про птицу Гамаюн, и про ее пророчество вещее. Одного рассказывать не стал: что с ними станется, если Алексей Алексеевич из города ни с чем вернется.
Девушка, как рассказ услыхала, меч-траву найти загорелась.
— Ты возьми, – попросила, – меня с собой. Увидишь, я тебе пригожусь.
Обрадовался Борька – о спутнике таком он даже мечтать не смел.
Однако не сразу взять согласился – потом. Сперва брови нарочито нахмурил, важный вид принял, протянул задумчиво: — Ну, не знаю… Надо бы разрешенье у родителей твоих или старших братьёв спросить. Кстати, где они?
Хотела девушка ответить, да, видно, забыла, что сказать собралась. Венок на го- лову возложила, лобик наморщила, о меч-траве стала говорить.
— Я вот чего думаю… Неспроста ее люди именем таким нарекли. Видать, лис- тья у неё или что другое острое.
Борька спорить не стал. Спросил только, как её саму родители нарекли.
— Златоцветой, – ответила девушка. – Или Златой… А тебя?
— Борей. Можно просто Борькой.
Как бы пробуя слова на вкус, девушка дважды повторила: «Боря- Борька. Боря- Борька». Потом подумала и сказала, что будет его Борей звать.
— А я тебя Златой.
— А я тебя Борей!
Они расхохотались. За руки схватились, хотели побежать, да тут вдруг третий всадник мимо проскакал: сам из себя весь красный, конь под ним тоже красный и сбруя на коне – ослепительно красного цвета.
Борька аж глаза зажмурил, ладошкой веки прикрыл. Воскликнул: — Да кто же это! Что за чудеса такие?
— Это не чудеса! Это красно солнышко мимо нас промелькнуло!
— А черный всадник тогда кто?
— Черный всадник – ночь тёмная!
— А белый?
— День ясный!
— А… синий?
— А синего нет! Ты меня обманываешь!
Они снова рассмеялись, крепче за руки взялись да вдоль опушки вслед за крас- ным всадником побежали – посолонь.
Случилась с Борькой победка – беда маленькая, локоть веточкой проколол. И веточка вроде была тоненька, и ранка невелика, чуть больше осиного укуса, а крови целая струйка натекла. Злата, как её увидала, заволновалась, засуетилась. Сказала, чтоб не заболеть – не умереть, ранку надо немедля вымыть, вычистить.
