170 Сказки для взрослых лись, принялись наблюдать за тем, как ернишный лес вдоль дороги редкий кустарник сменял, редкий кустарный – травы сорные, травы сорные – дорожки асфальтовые.
Смотрел Алексей Алексеевич в окошко, а сам времени даром не терял – думал- гадал о том, что делать, куда дальше идти.
Вроде всё, что начальнику отдела полагалось знать, – он знал, всему, чему надо, был обучен. И профессии, и делопроизводству и основам менеджмента. Он даже, чем дебет отличается от кредита, ведал. А вот кто у них в городе самый большой начальник, как мозги ни утруждал, сказать не мог.
Сначала он думал, что это мэр. Потом вспомнил, с каким неподобающим для большого начальника трепетом мэр на открытии нового мегамаркета руку бан- кира Медяшкина тискал, и тотчас отмел это предположение как ошибочное.
«Тогда, может, это банкир Медяшкин?» Но и банкир Медяшкин там точно так же руку какого-то невзрачного чинов- ника из налоговой инспекции жал. А невзрачный чиновник, в свою очередь, руки жал вообще без разбора, всем кому ни попадя – тем, кто их сами протягивали, и тем, кто к протянутым рукам с плохо скрываемым презрением прикасались.
В общем, совсем Алексей Алексеевич в иерархии городских начальников за- путался, совсем перестал что-либо в ней понимать.
Почуял леший неладное – спросил, как из автобуса вышли: чего не весел, нос повесил.
— Аль обидел тебя чем? Аль в город не тот принес?
— Да нет, – ответил Алексей Алексеевич, оглядываясь по сторонам. – В тот.
— Тогда в чем беда? Сказывай, не томи!
Решил Алексей Алексеевич ничего не скрывать, всеми своими сомнениями разом поделиться. Сказал, что главная беда, а точнее – проблема, заключается в том, что слишком много разных начальников у них в городе развелось.
— Есть среди них, говорят, такие большие и важные, которые ничего не делают, ничего не решают. А есть начальнички маленькие, удаленькие, которые решают всё, но не всем – избранным.
Леший головой затряс, из стороны в сторону замотал так, что ветер над оста- новкой поднялся, по тротуару прокатился. Спросил: — А почему это большие и важные начальники ничего не решают?
— Потому что они слишком важные, чтобы о чем-то думать, и слишком боль- шие, чтобы что-то решать. За них думают и решают другие – простые и мелкие.
— Ну?
— Ну вот и получается, что мы к одному начальнику собираемся идти, а надо бы, может, к другому. Или к третьему. А вот к кому: к другому или к треть- ему, к большому или к проворному, не знаю – понять не могу.
Надолго леший над этими словами задумался. Хотел что-нибудь умное сказать, однако ничего умного, как назло, на ум не приходило. А приходило на ум одно только зло – найти, схватить, в клочья разорвать.
— Так что же нам, Лексеич, теперь делать?
— Думаю, нам следует самого большого начальника потревожить.
— Так он же, сам сказывал, ничего не решает?
— Зато без его команды никто палец о палец не ударит. Короче! Надо в кабинет к нему попасть, резолюцию нужную получить, и с этой резолюцией, иначе гово- ря, письменным распоряжением, к какому- нибудь мелкому начальнику, которой решает всё, но не всем – избранным, записаться… Иначе, думаю, никак.
Из всего сказанного леший понял одно: о чем бы Алексей Алексеевич ни думал, что бы ни говорил, а решение принимать опять ему придется.
Смотрел Алексей Алексеевич в окошко, а сам времени даром не терял – думал- гадал о том, что делать, куда дальше идти.
Вроде всё, что начальнику отдела полагалось знать, – он знал, всему, чему надо, был обучен. И профессии, и делопроизводству и основам менеджмента. Он даже, чем дебет отличается от кредита, ведал. А вот кто у них в городе самый большой начальник, как мозги ни утруждал, сказать не мог.
Сначала он думал, что это мэр. Потом вспомнил, с каким неподобающим для большого начальника трепетом мэр на открытии нового мегамаркета руку бан- кира Медяшкина тискал, и тотчас отмел это предположение как ошибочное.
«Тогда, может, это банкир Медяшкин?» Но и банкир Медяшкин там точно так же руку какого-то невзрачного чинов- ника из налоговой инспекции жал. А невзрачный чиновник, в свою очередь, руки жал вообще без разбора, всем кому ни попадя – тем, кто их сами протягивали, и тем, кто к протянутым рукам с плохо скрываемым презрением прикасались.
В общем, совсем Алексей Алексеевич в иерархии городских начальников за- путался, совсем перестал что-либо в ней понимать.
Почуял леший неладное – спросил, как из автобуса вышли: чего не весел, нос повесил.
— Аль обидел тебя чем? Аль в город не тот принес?
— Да нет, – ответил Алексей Алексеевич, оглядываясь по сторонам. – В тот.
— Тогда в чем беда? Сказывай, не томи!
Решил Алексей Алексеевич ничего не скрывать, всеми своими сомнениями разом поделиться. Сказал, что главная беда, а точнее – проблема, заключается в том, что слишком много разных начальников у них в городе развелось.
— Есть среди них, говорят, такие большие и важные, которые ничего не делают, ничего не решают. А есть начальнички маленькие, удаленькие, которые решают всё, но не всем – избранным.
Леший головой затряс, из стороны в сторону замотал так, что ветер над оста- новкой поднялся, по тротуару прокатился. Спросил: — А почему это большие и важные начальники ничего не решают?
— Потому что они слишком важные, чтобы о чем-то думать, и слишком боль- шие, чтобы что-то решать. За них думают и решают другие – простые и мелкие.
— Ну?
— Ну вот и получается, что мы к одному начальнику собираемся идти, а надо бы, может, к другому. Или к третьему. А вот к кому: к другому или к треть- ему, к большому или к проворному, не знаю – понять не могу.
Надолго леший над этими словами задумался. Хотел что-нибудь умное сказать, однако ничего умного, как назло, на ум не приходило. А приходило на ум одно только зло – найти, схватить, в клочья разорвать.
— Так что же нам, Лексеич, теперь делать?
— Думаю, нам следует самого большого начальника потревожить.
— Так он же, сам сказывал, ничего не решает?
— Зато без его команды никто палец о палец не ударит. Короче! Надо в кабинет к нему попасть, резолюцию нужную получить, и с этой резолюцией, иначе гово- ря, письменным распоряжением, к какому- нибудь мелкому начальнику, которой решает всё, но не всем – избранным, записаться… Иначе, думаю, никак.
Из всего сказанного леший понял одно: о чем бы Алексей Алексеевич ни думал, что бы ни говорил, а решение принимать опять ему придется.
