А. Гольдфарб. «Быль об отце, сыне, шпионах, диссидентах и тайнах биологического оружия» 100 на новый рубеж? Солдат, защищающий свой дом от смертельного врага? Ответа не было, в ушах лишь звучали слова Нехемии – «выбирай свою команду», «у каждого своя правда», «победит тот, кто сильнее».
После напряженности Рамаллы сторожевая вышка в пустыне казалась курортом. На рас- свете, в первых лучах солнца мимо проплывали верблюды с закутанными в черное бедуинами, часть древнего торгового пути из Аравии в Египет. Бедуинские дети подбегали к колючей проволоке и кричали: «Еврей, еврей, дай хлеба!» Я кидал им полбуханки хлеба, а они мне в обмен – блок ностальгических советских сигарет. Караван продолжал свой путь, а я углуб- лялся в Достоевского, которого перечитывал, чтобы отвлечься от мрачных мыслей; в Москве арестованы мои друзья, организаторы Хельсинкской группы Юрий Орлов, Алик Гинзбург и мой преемник Анатолий Щаранский. Что там сейчас происходит?
– Ребята, а могу ли я с этого номера позвонить в Москву? – спросил я у телефонных техников, расслаблявшихся после трапезы гастрономического кудесника Авину.
– Конечно, звони хоть на Луну, – ответили телефонисты. – Пользуйся случаем. Все бес- платно.
Я набрал московский номер. К телефону подошла мама.
– Мама, знаешь, откуда я звоню? Из оазиса в Синайской пустыне. Какие новости?
– Плохие новости, – ответила мама. – Папу утром забрали, и он до сих пор не вернулся.
* * * Двое сотрудников Конторы пришли на работу к отцу в начале октября 1977 года и, предъ- явив удостоверения, сказали: – Вам нужно поехать с нами. Собирайтесь, внизу ждет машина.
– Если надолго, то мне нужно заехать домой, взять вещи и лекарства, – ответил отец.
– Этого не понадобится. К вечеру вернетесь домой.
– Вы меня назад привезете?
– Это вряд ли. Доедете на метро.
– Это невозможно, я в метро не ездил двадцать лет, – отец показал на свои костыли. Если вы меня действительно собираетесь отпустить, то давайте поедем на моей машине, и я смогу на ней вернуться.
Кагэбэшники посовещались: «Хорошо, но один из нас сядет с вами».
Под взглядами прильнувших к окнам сотрудников лаборатории отцовские «Жигули» в сопровождении конторской «Волги» выехали из ворот Института общей генетики.
– Куда едем? – спросил отец. – На Лубянку?
– В Лефортово.
Когда отца привели в кабинет, следователь объявил: – Вы допрашиваетесь в качестве свидетеля по факту разглашения государственной тайны. Вам знаком этот человек? – он протянул фотографию.
– В первый раз вижу, – ответил отец.
– Давид Моисеевич, давайте не будем играть в прятки. Это Щаранский. И он был у вас дома.
– Дайте-ка фотографию. Этот человек лыс, а Щаранский приходил в шапке. Поэтому я не могу его с уверенностью опознать. Может быть, и Щаранский.
– Вы знаете, что Щаранский арестован?
– Слышал по радио.
– Зачем он к вам приходил?
– Принес посылку от сына.
– А где он ее взял?
После напряженности Рамаллы сторожевая вышка в пустыне казалась курортом. На рас- свете, в первых лучах солнца мимо проплывали верблюды с закутанными в черное бедуинами, часть древнего торгового пути из Аравии в Египет. Бедуинские дети подбегали к колючей проволоке и кричали: «Еврей, еврей, дай хлеба!» Я кидал им полбуханки хлеба, а они мне в обмен – блок ностальгических советских сигарет. Караван продолжал свой путь, а я углуб- лялся в Достоевского, которого перечитывал, чтобы отвлечься от мрачных мыслей; в Москве арестованы мои друзья, организаторы Хельсинкской группы Юрий Орлов, Алик Гинзбург и мой преемник Анатолий Щаранский. Что там сейчас происходит?
– Ребята, а могу ли я с этого номера позвонить в Москву? – спросил я у телефонных техников, расслаблявшихся после трапезы гастрономического кудесника Авину.
– Конечно, звони хоть на Луну, – ответили телефонисты. – Пользуйся случаем. Все бес- платно.
Я набрал московский номер. К телефону подошла мама.
– Мама, знаешь, откуда я звоню? Из оазиса в Синайской пустыне. Какие новости?
– Плохие новости, – ответила мама. – Папу утром забрали, и он до сих пор не вернулся.
* * * Двое сотрудников Конторы пришли на работу к отцу в начале октября 1977 года и, предъ- явив удостоверения, сказали: – Вам нужно поехать с нами. Собирайтесь, внизу ждет машина.
– Если надолго, то мне нужно заехать домой, взять вещи и лекарства, – ответил отец.
– Этого не понадобится. К вечеру вернетесь домой.
– Вы меня назад привезете?
– Это вряд ли. Доедете на метро.
– Это невозможно, я в метро не ездил двадцать лет, – отец показал на свои костыли. Если вы меня действительно собираетесь отпустить, то давайте поедем на моей машине, и я смогу на ней вернуться.
Кагэбэшники посовещались: «Хорошо, но один из нас сядет с вами».
Под взглядами прильнувших к окнам сотрудников лаборатории отцовские «Жигули» в сопровождении конторской «Волги» выехали из ворот Института общей генетики.
– Куда едем? – спросил отец. – На Лубянку?
– В Лефортово.
Когда отца привели в кабинет, следователь объявил: – Вы допрашиваетесь в качестве свидетеля по факту разглашения государственной тайны. Вам знаком этот человек? – он протянул фотографию.
– В первый раз вижу, – ответил отец.
– Давид Моисеевич, давайте не будем играть в прятки. Это Щаранский. И он был у вас дома.
– Дайте-ка фотографию. Этот человек лыс, а Щаранский приходил в шапке. Поэтому я не могу его с уверенностью опознать. Может быть, и Щаранский.
– Вы знаете, что Щаранский арестован?
– Слышал по радио.
– Зачем он к вам приходил?
– Принес посылку от сына.
– А где он ее взял?
