А. Гольдфарб. «Быль об отце, сыне, шпионах, диссидентах и тайнах биологического оружия» 98 – Если отказники знают государственную тайну, значит, там, где они работали, ведутся военные разработки. Идея в том, чтобы составить «черный список» таких учреждений и орга- низовать против них бойкот на Западе. Например, если профессор Лернер работал в Инсти- туте проблем управления, то институт вносится в черный список и никто из его сотрудников не может получить американской визы – пока Лернера не отпустят. Может быть, даже орга- низовать что-то вроде новой поправки Джексона, чтобы законодательно запретить продажу американской технологии в эти учреждения, исключить их из программ научно-технического обмена и так далее.
– И кто же это придумал? – спросил Нехемия.
– Лернер, Щаранский и я.
– А если там действительно окажутся секретные объекты?
– Тем хуже для этих объектов. Но большинство отказников никаких секретов не знают.
– Почему вы так думаете?
– Потому что тот, кто действительно знает секреты, никогда в жизни не подаст на выезд, ибо он может угодить под машину по дороге в ОВИР.
– То, что вы задумали, – очень рискованная операция, – морщины на лбу Нехемии сло- жились в дугу сомнения. – У вас лично это получилось один раз, но не обязательно срабо- тает в другой. Я бы не стал этого делать. Вы пытаетесь шантажировать советское государство.
Но оно может отреагировать совсем не так, как вы ожидаете. Нужно понимать, что у него тоже есть жизненные интересы. В какой-то момент оно скажет: «Стоп!» – а если вы не останови- тесь, против вас бросят все средства. Дело даже не в том, что у большинства отказников был допуск к гостайне, а в том, что существует масса возможностей устроить против вас провока- цию, втянуть вас в деятельность, которая выглядит как шпионаж. Найдется подсадная утка, которая скажет, что ее действительно завербовало ЦРУ. Что за человек этот Щаранский? Вы в нем уверены?
– Я с ним знаком недавно, но он мне понравился.
– Он не из этих? Не из диссидентов? – лицо приобрело выражение испуганной озабо- ченности.
– В гораздо меньшей степени, чем я.
– Мы очень обеспокоены взаимодействием наших людей с демократическим движением.
«Наших людей», – отметил про себя я. Ничего себе, никто в Москве даже и не подозре- вает, что мы «его люди». Разве что Виктор Польский.
– Что же в этом плохого?
– Мы не должны смешиваться с диссидентами. Они борются против советского режима, это, может быть, достойная цель, но мы решаем гораздо более узкую задачу – репатриацию в Израиль. СССР еще может согласиться отпустить евреев, если мы не будем лезть в его внут- ренние дела, но он никогда не согласится с программой Сахарова – никогда! Поэтому для нас связь с демократическим движением вредна. Да и демократам она не на пользу.
– Нехемия, разрешите не согласиться: эмиграция в Израиль и есть главная угроза совет- скому режиму.
По его лицу я понял, что он думает про меня то же самое, что я про него: этот человек ровным счетом ничего не понимает. Пожалуй, пора заканчивать и, наверное, не стоит расска- зывать ему, что Толя Щаранский также занял мое место в качестве пресс-секретаря Сахарова и «связника» между отказниками и «демократами».
– Понимаете, Александр, вы должны выбрать, на чьей вы стороне, – закончил разговор Нехемия. Из его голоса полностью исчезли ласково-вкрадчивые нотки и зазвучала сталь. – Либо вы воюете с советской властью, либо боретесь за Израиль. Здесь идет борьба, в которой нет места для абстрактных теорий и всеобщих ценностей. Каждая сторона по-своему права, но побеждает та, которая сильнее и хитрее. Вы должны выбрать свою команду.
– И кто же это придумал? – спросил Нехемия.
– Лернер, Щаранский и я.
– А если там действительно окажутся секретные объекты?
– Тем хуже для этих объектов. Но большинство отказников никаких секретов не знают.
– Почему вы так думаете?
– Потому что тот, кто действительно знает секреты, никогда в жизни не подаст на выезд, ибо он может угодить под машину по дороге в ОВИР.
– То, что вы задумали, – очень рискованная операция, – морщины на лбу Нехемии сло- жились в дугу сомнения. – У вас лично это получилось один раз, но не обязательно срабо- тает в другой. Я бы не стал этого делать. Вы пытаетесь шантажировать советское государство.
Но оно может отреагировать совсем не так, как вы ожидаете. Нужно понимать, что у него тоже есть жизненные интересы. В какой-то момент оно скажет: «Стоп!» – а если вы не останови- тесь, против вас бросят все средства. Дело даже не в том, что у большинства отказников был допуск к гостайне, а в том, что существует масса возможностей устроить против вас провока- цию, втянуть вас в деятельность, которая выглядит как шпионаж. Найдется подсадная утка, которая скажет, что ее действительно завербовало ЦРУ. Что за человек этот Щаранский? Вы в нем уверены?
– Я с ним знаком недавно, но он мне понравился.
– Он не из этих? Не из диссидентов? – лицо приобрело выражение испуганной озабо- ченности.
– В гораздо меньшей степени, чем я.
– Мы очень обеспокоены взаимодействием наших людей с демократическим движением.
«Наших людей», – отметил про себя я. Ничего себе, никто в Москве даже и не подозре- вает, что мы «его люди». Разве что Виктор Польский.
– Что же в этом плохого?
– Мы не должны смешиваться с диссидентами. Они борются против советского режима, это, может быть, достойная цель, но мы решаем гораздо более узкую задачу – репатриацию в Израиль. СССР еще может согласиться отпустить евреев, если мы не будем лезть в его внут- ренние дела, но он никогда не согласится с программой Сахарова – никогда! Поэтому для нас связь с демократическим движением вредна. Да и демократам она не на пользу.
– Нехемия, разрешите не согласиться: эмиграция в Израиль и есть главная угроза совет- скому режиму.
По его лицу я понял, что он думает про меня то же самое, что я про него: этот человек ровным счетом ничего не понимает. Пожалуй, пора заканчивать и, наверное, не стоит расска- зывать ему, что Толя Щаранский также занял мое место в качестве пресс-секретаря Сахарова и «связника» между отказниками и «демократами».
– Понимаете, Александр, вы должны выбрать, на чьей вы стороне, – закончил разговор Нехемия. Из его голоса полностью исчезли ласково-вкрадчивые нотки и зазвучала сталь. – Либо вы воюете с советской властью, либо боретесь за Израиль. Здесь идет борьба, в которой нет места для абстрактных теорий и всеобщих ценностей. Каждая сторона по-своему права, но побеждает та, которая сильнее и хитрее. Вы должны выбрать свою команду.
