А. Гольдфарб. «Быль об отце, сыне, шпионах, диссидентах и тайнах биологического оружия» 95 Глава 13. Бойся друзей… Если следовать логике «враг моего врага – мой друг», то иностранные спецслужбы, про- тивостоявшие Конторе, должны были быть нам друзьями. И уж во всяком случае не вредить нам. Самое лучшее, что они могли для этого сделать, это не лезть в наши дела, то есть дер- жаться от нас подальше. Ведь ясно было, что, во-первых, мы постоянно находимся под бди- тельным оком Конторы и ни один секрет не останется таковым надолго; во-вторых, КГБ спит и видит, как бы уличить нас в шпионской деятельности, а в-третьих, наша деятельность и так приносит советской власти максимум неудобств, как в случае с поправкой Джексона или Мос- ковской Хельсинкской группой, в которой отказники и правозащитники объединились, чтобы контролировать соблюдение Хельсинкских соглашений. Какая тайная операция может здесь что-либо добавить?
Но, увы, разматывая клубок событий, развернувшихся в Москве после моего отъ- езда, можно с полным основанием сказать, что в катастрофе, которая постигла диссидент- ское сообщество в 1976–1978 годах, в значительной степени виноваты спецслужбы двух «дружественных» стран. Израильтяне сделали все, чтобы вбить клин между «сионистами» и «демократами», надеясь таким способом умиротворить советскую власть, а американцы про- сто-напросто подставили всех под удар своей глупостью и некомпетентностью.
Мне повезло, я наблюдал за всем этим с безопасного расстояния, но оставшимся при- шлось в полной мере ощутить на себе результаты деятельности «профессионалов» тайных служб. Воистину – избави Бог, от таких друзей, с врагами иметь дело гораздо сподручнее!
* * * Хоть я и не относил себя к сентиментальным натурам, но мой первый прилет в Израиль в мае 1975 года после нескольких дней на перевалочном пункте в Вене оказался глубоко эмо- циональным переживанием: у меня перехватило дыхание, когда в иллюминаторе засветилась прибрежная полоса, а в салоне заиграли щемящие еврейские мелодии. Через минуту эмоция сменилась удивлением самим собой: значит, «голос крови» все-таки сидит у меня в подсозна- нии, несмотря на все интеллектуальные наслоения. Значит, я правильно сделал, что поехал не в Америку, а в Израиль, хотя в вопросе моей еврейской идентификации царил полный хаос.
В Израиле я оказался почти случайно – частично из-за чувства долга и частично на спор.
Незадолго до отъезда из Москвы Виктор Польский – отказник, о котором говорили, что он имеет тайные связи с израильской разведкой, – огорошил меня следующим заявлением: – Готов спорить, что в Израиль ты не поедешь.
– Почему ты так решил? – спросил я, удивляясь не столько его уверенности, сколько тому, что до этого момента я сам не особенно задумывался, куда ехать, ведь моя главная задача была вырваться на свободу.
– Очень просто, – Виктор усмехнулся в свою рыжую бороду. – Во-первых, я не замечал в тебе интереса к израильским проблемам; ты все знаешь про Америку, но едва ли можешь перечислить, какие партии есть в Кнессете28. Во-вторых, ты не учишь иврит.
– Ну, допустим. А почему ты считаешь, что я должен ехать в Израиль?
– Потому, что, если бы не Израиль, ты бы сейчас не визу оформлял, а в тюрьме сидел.
«Это верно, – подумал я. – Безусловно, я в долгу перед Израилем. Начнем с того, что без израильского вызова я вообще не мог бы подать документов на выезд. К тому же совет- ская власть, зная о мощи мирового еврейства, вела себя с отказниками сдержаннее, чем с воз- 28 Израильский парламент.
Но, увы, разматывая клубок событий, развернувшихся в Москве после моего отъ- езда, можно с полным основанием сказать, что в катастрофе, которая постигла диссидент- ское сообщество в 1976–1978 годах, в значительной степени виноваты спецслужбы двух «дружественных» стран. Израильтяне сделали все, чтобы вбить клин между «сионистами» и «демократами», надеясь таким способом умиротворить советскую власть, а американцы про- сто-напросто подставили всех под удар своей глупостью и некомпетентностью.
Мне повезло, я наблюдал за всем этим с безопасного расстояния, но оставшимся при- шлось в полной мере ощутить на себе результаты деятельности «профессионалов» тайных служб. Воистину – избави Бог, от таких друзей, с врагами иметь дело гораздо сподручнее!
* * * Хоть я и не относил себя к сентиментальным натурам, но мой первый прилет в Израиль в мае 1975 года после нескольких дней на перевалочном пункте в Вене оказался глубоко эмо- циональным переживанием: у меня перехватило дыхание, когда в иллюминаторе засветилась прибрежная полоса, а в салоне заиграли щемящие еврейские мелодии. Через минуту эмоция сменилась удивлением самим собой: значит, «голос крови» все-таки сидит у меня в подсозна- нии, несмотря на все интеллектуальные наслоения. Значит, я правильно сделал, что поехал не в Америку, а в Израиль, хотя в вопросе моей еврейской идентификации царил полный хаос.
В Израиле я оказался почти случайно – частично из-за чувства долга и частично на спор.
Незадолго до отъезда из Москвы Виктор Польский – отказник, о котором говорили, что он имеет тайные связи с израильской разведкой, – огорошил меня следующим заявлением: – Готов спорить, что в Израиль ты не поедешь.
– Почему ты так решил? – спросил я, удивляясь не столько его уверенности, сколько тому, что до этого момента я сам не особенно задумывался, куда ехать, ведь моя главная задача была вырваться на свободу.
– Очень просто, – Виктор усмехнулся в свою рыжую бороду. – Во-первых, я не замечал в тебе интереса к израильским проблемам; ты все знаешь про Америку, но едва ли можешь перечислить, какие партии есть в Кнессете28. Во-вторых, ты не учишь иврит.
– Ну, допустим. А почему ты считаешь, что я должен ехать в Израиль?
– Потому, что, если бы не Израиль, ты бы сейчас не визу оформлял, а в тюрьме сидел.
«Это верно, – подумал я. – Безусловно, я в долгу перед Израилем. Начнем с того, что без израильского вызова я вообще не мог бы подать документов на выезд. К тому же совет- ская власть, зная о мощи мирового еврейства, вела себя с отказниками сдержаннее, чем с воз- 28 Израильский парламент.
