А. Гольдфарб. «Быль об отце, сыне, шпионах, диссидентах и тайнах биологического оружия» 80 – Да, – нерешительно сказал я.
– Просто хотел убедиться. Видишь ли, у меня приказ следить за вами, чтобы ничего с вами здесь не произошло.
Я не мог понять: это была правда или форма запугивания.
– Ей-богу, – улыбнулся он, уловив мое сомнение. – Вы у меня под защитой. Ты даже не представляешь, что наши люди сделали бы с вашими людьми, если им позволить.
– Нашими людьми?
– Ну да, с евреями. Интеллигентами. Советская власть – ваша единственная защита. Если нас не станет, вы все погибнете в три дня. Имей это в виду, когда агитируешь против советской власти… Ты даже представить себе не можешь, что с вами сделают, – повторил он. В его голосе не было угрозы, только любопытство, как я могу не понимать таких простых вещей.
– Спасибо за предупреждение, – сказал я. – И за защиту. Я свободен?
– Конечно, – сказал он. – Могу подвезти.
На всякий случай я решил возвращаться в Москву в тот же день. Я уехал в канун Нового года, прихватив с собой звукозаписи, которые мы тайно делали в зале суда. Утром я узнал, что доктор Штерн осужден на восемь лет. Стенограммы суда были опубликованы на Западе.
Штерн был освобожден после того, как отсидел три года.
* * * Détente для меня закончился 15 января 1975 года. В этот день, как взрыв бомбы, прошло сообщение ТАСС и одновременно пресс-конференция Киссинджера в Вашингтоне: Советский Союз разрывает торговое соглашение с США из-за поправки Джексона. В тот же день в еже- годном послании обеим палатам Конгресса президент Форд обрушился на сенатора: «Если мы хотим, чтобы наша внешняя политика была успешной, мы не должны ограни- чивать свободу действий президента на законодательном уровне. Такие ограничения мешают переговорам. Законодательные барьеры, несмотря на самые лучшие побуждения, могут иметь обратный результат, как мы недавно убедились в вопросе торговых взаимоотношений с Советским Союзом».
А вслед за этим на Джексона посыпался шквал обвинений в газетных комментариях.
Мол, сенатор единолично разрушил советско-американские отношения, СССР нельзя было публично загонять в угол, язык ультиматумов в отношениях с Советами неприемлем; мол, Джексон перегнул палку, исходя из собственных интересов, ибо собирается выдвигаться в пре- зиденты в 1976 году.
Для нас это был полный крах, крушение всей стратегии последних лет. И было ясно, что наш враг сидит не только в Кремле, он еще и в Вашингтоне. Кремль и Белый дом действуют заодно, помогают, подыгрывают друг другу, а наши американские союзники держат оборону, как и мы. Как мы можем им помочь?
В конце января в квартире Слепака на улице Горького собрались шесть московских отказников: Мелик Агурский, Виталий Рубин, Володя Слепак, Саша Лунц, Александр Яко- влевич Лернер и я. Мы справляли поминки по поправке Джексона и на чем свет стоит кляли Киссинджера. Если бы не этот соглашатель, не этот капитулянт, все было бы иначе! Его при- зывы к тихой дипломатии и погубили все дело! Если бы он не пресмыкался перед советской властью, а проявил хотя бы десятую долю моральной твердости сенатора Джексона, то Кремль, безусловно, отступил бы. А сейчас, в преддверии президентских выборов, Москва, разумеется, будет подыгрывать Форду. Мы были уверены, что разрыв соглашения был согласованной опе- рацией Громыко и Киссинджера с целью ослабить позиции Джексона и задушить диссидентов в СССР.
– Просто хотел убедиться. Видишь ли, у меня приказ следить за вами, чтобы ничего с вами здесь не произошло.
Я не мог понять: это была правда или форма запугивания.
– Ей-богу, – улыбнулся он, уловив мое сомнение. – Вы у меня под защитой. Ты даже не представляешь, что наши люди сделали бы с вашими людьми, если им позволить.
– Нашими людьми?
– Ну да, с евреями. Интеллигентами. Советская власть – ваша единственная защита. Если нас не станет, вы все погибнете в три дня. Имей это в виду, когда агитируешь против советской власти… Ты даже представить себе не можешь, что с вами сделают, – повторил он. В его голосе не было угрозы, только любопытство, как я могу не понимать таких простых вещей.
– Спасибо за предупреждение, – сказал я. – И за защиту. Я свободен?
– Конечно, – сказал он. – Могу подвезти.
На всякий случай я решил возвращаться в Москву в тот же день. Я уехал в канун Нового года, прихватив с собой звукозаписи, которые мы тайно делали в зале суда. Утром я узнал, что доктор Штерн осужден на восемь лет. Стенограммы суда были опубликованы на Западе.
Штерн был освобожден после того, как отсидел три года.
* * * Détente для меня закончился 15 января 1975 года. В этот день, как взрыв бомбы, прошло сообщение ТАСС и одновременно пресс-конференция Киссинджера в Вашингтоне: Советский Союз разрывает торговое соглашение с США из-за поправки Джексона. В тот же день в еже- годном послании обеим палатам Конгресса президент Форд обрушился на сенатора: «Если мы хотим, чтобы наша внешняя политика была успешной, мы не должны ограни- чивать свободу действий президента на законодательном уровне. Такие ограничения мешают переговорам. Законодательные барьеры, несмотря на самые лучшие побуждения, могут иметь обратный результат, как мы недавно убедились в вопросе торговых взаимоотношений с Советским Союзом».
А вслед за этим на Джексона посыпался шквал обвинений в газетных комментариях.
Мол, сенатор единолично разрушил советско-американские отношения, СССР нельзя было публично загонять в угол, язык ультиматумов в отношениях с Советами неприемлем; мол, Джексон перегнул палку, исходя из собственных интересов, ибо собирается выдвигаться в пре- зиденты в 1976 году.
Для нас это был полный крах, крушение всей стратегии последних лет. И было ясно, что наш враг сидит не только в Кремле, он еще и в Вашингтоне. Кремль и Белый дом действуют заодно, помогают, подыгрывают друг другу, а наши американские союзники держат оборону, как и мы. Как мы можем им помочь?
В конце января в квартире Слепака на улице Горького собрались шесть московских отказников: Мелик Агурский, Виталий Рубин, Володя Слепак, Саша Лунц, Александр Яко- влевич Лернер и я. Мы справляли поминки по поправке Джексона и на чем свет стоит кляли Киссинджера. Если бы не этот соглашатель, не этот капитулянт, все было бы иначе! Его при- зывы к тихой дипломатии и погубили все дело! Если бы он не пресмыкался перед советской властью, а проявил хотя бы десятую долю моральной твердости сенатора Джексона, то Кремль, безусловно, отступил бы. А сейчас, в преддверии президентских выборов, Москва, разумеется, будет подыгрывать Форду. Мы были уверены, что разрыв соглашения был согласованной опе- рацией Громыко и Киссинджера с целью ослабить позиции Джексона и задушить диссидентов в СССР.
