А. Гольдфарб. «Быль об отце, сыне, шпионах, диссидентах и тайнах биологического оружия» 68 мидовской мастерской во время налета) пригласили Алика и Виталия принять участие в груп- повом вернисаже. В машинописном приглашении посетить «Первый осенний просмотр живо- писи на открытом воздухе 15 сентября 1974 г.» стояли семь фамилий: Рабин, Немухин, Рухин, Мастеркова, Эльская, Комар и Меламид.
– Пожалуйста, размножь, раздай всем знакомым и обеспечь прессу, – сказал Меламид. – Глезер распространяет это по своим каналам, но он больше знаком с европейцами, а с амери- канцами, я думаю, у тебя связи получше.
С самого начала «просмотр на открытом воздухе» задумывался как провокация с рас- четом подтолкнуть власти к резким действиям, чтобы в результате скандала поднять коти- ровки московского андеграунда, так сказать, вывести его на мировой рынок. Глезер с Рабиным настолько воодушевились взлетом Комара и Меламида, что решили спровоцировать погром в более крупном масштабе и тоже попасть в «Нью-Йорк таймс». Я, конечно, понимал, что комар-меламидовская слава – результат случайного стечения обстоятельств, но не стал раз- убеждать Глезера; его стратегия казалась вполне разумной.
– Почему ты так уверен, что выставку разгромят? – недоверчиво спросила Линн Олсон, корреспондентка «Ассошиэйтед Пресс», в машине которой мы с Валей ехали в Беляево. Линн появилась в Москве совсем недавно. Мы вытянули ее из дома в воскресенье с утра и потащили на окраину города, пообещав грандиозное событие. Объяснять иностранцам нюансы совет- ской действительности на доступном для них языке было моим излюбленным занятием, и всю дорогу до Беляева я излагал ей свою концепцию соцреализма.
– СССР – это громадная корпорация, управляемая советом директоров под названием Политбюро ЦК КПСС, – говорил я. – И производит она, кроме ракет и танков, еще и идеи, и образы. У Комара и Меламида даже есть картина на эту тему – называется «Фабрика по про- изводству голубого дыма». В нашей корпорации есть отделы оперы, балета, поэзии, живописи и т. д. И вдруг откуда ни возьмись появляются какие-то голодранцы и без спросу начинают показывать что ни попадя, и это никак не вписывается в корпоративный план искусств. И при этом скандалисты еще кричат про какие-то свои права. Что делает в такой ситуации нормаль- ная корпорация? Вызывает охрану и приказывает выкинуть хулиганов с территории.
– Но это же никому не нужный кусок земли, – возразила Линн. – И картины – это не про- дукция!
– Нет, Линн, у нас все принадлежит одной корпорации, и все мы ее служащие, подписав- шие вечный контракт от рождения до смерти. Корпорация не может допустить, чтобы ее слу- жащие на ее территории за ее деньги устраивали выставки, противоречащие идеологии этой корпорации. Иначе корпорация развалится. Смотри, что сейчас будет.
Красный «Вольво» Линн припарковался на краю небольшого поля, уходящего вниз по склону холма. Перед нами, словно массовка фильма о Бородинской битве, в лучах утрен- него солнца развернулась батальная сцена: у подножья холма стоят в ряд подрамники с кар- тинами, вдоль которых пестрой лентой расположились художники и гости – человек пять- десят. Чуть поодаль шеренгой выстроились несколько десятков человек пролетарского вида, одетых в серые телогрейки. Пока пестрых больше, чем серых. Но вот появляется подкрепле- ние: из подъехавших автобусов выползает еще один отряд серых и не спеша занимает позиции на поле битвы.
Происходит первая стычка – один из серых сбил картину с подрамника, и с ним схва- тились сразу двое пестрых, завизжали женщины, кто-то бросился поднимать картину, кто-то разнимает дерущихся.
– Линн, не правда ли, это похоже на конец первого акта «Щелкунчика»: баталия между мышиным войском и армией добрых игрушек? – говорю я.
Но Линн не смешно. На ее лице ужас. Она показывает в дальний конец поля, откуда с урчанием, подняв ковши, приближается шеренга бульдозеров. Линн, вместе с дюжиной дру-
– Пожалуйста, размножь, раздай всем знакомым и обеспечь прессу, – сказал Меламид. – Глезер распространяет это по своим каналам, но он больше знаком с европейцами, а с амери- канцами, я думаю, у тебя связи получше.
С самого начала «просмотр на открытом воздухе» задумывался как провокация с рас- четом подтолкнуть власти к резким действиям, чтобы в результате скандала поднять коти- ровки московского андеграунда, так сказать, вывести его на мировой рынок. Глезер с Рабиным настолько воодушевились взлетом Комара и Меламида, что решили спровоцировать погром в более крупном масштабе и тоже попасть в «Нью-Йорк таймс». Я, конечно, понимал, что комар-меламидовская слава – результат случайного стечения обстоятельств, но не стал раз- убеждать Глезера; его стратегия казалась вполне разумной.
– Почему ты так уверен, что выставку разгромят? – недоверчиво спросила Линн Олсон, корреспондентка «Ассошиэйтед Пресс», в машине которой мы с Валей ехали в Беляево. Линн появилась в Москве совсем недавно. Мы вытянули ее из дома в воскресенье с утра и потащили на окраину города, пообещав грандиозное событие. Объяснять иностранцам нюансы совет- ской действительности на доступном для них языке было моим излюбленным занятием, и всю дорогу до Беляева я излагал ей свою концепцию соцреализма.
– СССР – это громадная корпорация, управляемая советом директоров под названием Политбюро ЦК КПСС, – говорил я. – И производит она, кроме ракет и танков, еще и идеи, и образы. У Комара и Меламида даже есть картина на эту тему – называется «Фабрика по про- изводству голубого дыма». В нашей корпорации есть отделы оперы, балета, поэзии, живописи и т. д. И вдруг откуда ни возьмись появляются какие-то голодранцы и без спросу начинают показывать что ни попадя, и это никак не вписывается в корпоративный план искусств. И при этом скандалисты еще кричат про какие-то свои права. Что делает в такой ситуации нормаль- ная корпорация? Вызывает охрану и приказывает выкинуть хулиганов с территории.
– Но это же никому не нужный кусок земли, – возразила Линн. – И картины – это не про- дукция!
– Нет, Линн, у нас все принадлежит одной корпорации, и все мы ее служащие, подписав- шие вечный контракт от рождения до смерти. Корпорация не может допустить, чтобы ее слу- жащие на ее территории за ее деньги устраивали выставки, противоречащие идеологии этой корпорации. Иначе корпорация развалится. Смотри, что сейчас будет.
Красный «Вольво» Линн припарковался на краю небольшого поля, уходящего вниз по склону холма. Перед нами, словно массовка фильма о Бородинской битве, в лучах утрен- него солнца развернулась батальная сцена: у подножья холма стоят в ряд подрамники с кар- тинами, вдоль которых пестрой лентой расположились художники и гости – человек пять- десят. Чуть поодаль шеренгой выстроились несколько десятков человек пролетарского вида, одетых в серые телогрейки. Пока пестрых больше, чем серых. Но вот появляется подкрепле- ние: из подъехавших автобусов выползает еще один отряд серых и не спеша занимает позиции на поле битвы.
Происходит первая стычка – один из серых сбил картину с подрамника, и с ним схва- тились сразу двое пестрых, завизжали женщины, кто-то бросился поднимать картину, кто-то разнимает дерущихся.
– Линн, не правда ли, это похоже на конец первого акта «Щелкунчика»: баталия между мышиным войском и армией добрых игрушек? – говорю я.
Но Линн не смешно. На ее лице ужас. Она показывает в дальний конец поля, откуда с урчанием, подняв ковши, приближается шеренга бульдозеров. Линн, вместе с дюжиной дру-
