А. Гольдфарб. «Быль об отце, сыне, шпионах, диссидентах и тайнах биологического оружия» 61 биологических препаратов в Ленинграде, который оптимизировал патогены для различных систем доставки, и полупромышленный объект под Свердловском, который отрабатывал тех- нологии промышленного производства патогенов, особенно сибирской язвы.
* * * Все это и многое другое Домарадский рассказал в своих мемуарах, опубликованных в Москве в 1995 году, через четыре года после распада Советского Союза (и через пять лет после смерти моего отца). Его книга – удивительный документ эпохи. Домарадский – чело- век образованный, вдумчивый и совестливый, полностью отдавал себе отчет в том, чем зани- мался. Оглядываясь на свою многолетнюю карьеру разработчика микробов-убийц, он приво- дит целый набор моральных оправданий своей деятельности. Каждое из них звучит весьма слабо, но в совокупности они составляют довольно устойчивую платформу, на которой, по- видимому, стояли и продолжают стоять ученые-гуманисты на службе у человеконенавистни- ческой идеологии.
Почему они делали то, что делали?
Во-первых, пишет Домарадский, он всегда был патриотом, и, хотя конкретные дела его Родины часто вызывали у него отвращение, это каким-то образом не ослабляло его патрио- тизма. Во-вторых, пишет он: «…Как бы то ни было, я никогда не принимал всерьез никаких доводов в пользу превосходства гуманности одного вида оружия над другим… Любое оружие бесчеловечно, а биологическое оружие не более таково, чем пушки, танки или бомбы».
В-третьих, осознание всего объема программы биологического оружия пришло к нему постепенно. Первоначально он не знал, что на самом деле случится с продукцией «Биопре- парата» после того, как она будет передана заказчику – 15-му Главному управлению Мино- бороны. Когда Домарадский, наконец понял, что военные готовятся к последующим этапам цепочки – массовому производству, полевым испытаниям и оснащению вооруженных сил, – точка невозврата была давно пройдена. Но, даже узнав всю правду, он мысленно заблокировал ее и продолжал работать над развитием убойных штаммов, будто это было самоцелью.
Наконец, утверждал Домарадский, работа с оружием была неизбежным компромиссом, на который он должен был пойти, чтобы иметь возможность заниматься любимым делом.
«Существовавший строй вынуждал талантливых и честолюбивых людей искать выход своим силам. Для этого нередко приходилось идти на сделку с совестью», – пояснил он.
Внутренняя потребность Домарадского «заниматься наукой» была настолько насущной, что он не мог дождаться начала работы исследовательской базы «Биопрепарата». Поэтому осе- нью 1974 года он устроил временную лабораторию в закрытом помещении одного из москов- ских НИИ и начал экспериментировать на любимом предмете: генетических манипуляциях с чумной бактерией.
* * * Книга Домарадского, однако, не стала сенсацией, какой могла бы быть, выйди она несколькими годами раньше. К 1995 году бóльшая часть секретов «Биопрепарата» уже была раскрыта двумя перебежчиками – Владимиром Пасечником и Кеном Алибеком. Пасечник был директором ленинградского НИИ сверхчистых препаратов; в 1989 году он ушел к англичанам.
Вслед за ним, в 1991-м, к американцам ушел Алибек – замдиректора всей системы «Биопрепа- рат». Их рассказы о советской программе БО повергли в шок западных разведчиков и полити- ков. Под давлением этих доказательств Ельцин был вынужден признать нарушение Советским Союзом биологической конвенции и согласиться ликвидировать российский арсенал под кон- тролем американцев.
* * * Все это и многое другое Домарадский рассказал в своих мемуарах, опубликованных в Москве в 1995 году, через четыре года после распада Советского Союза (и через пять лет после смерти моего отца). Его книга – удивительный документ эпохи. Домарадский – чело- век образованный, вдумчивый и совестливый, полностью отдавал себе отчет в том, чем зани- мался. Оглядываясь на свою многолетнюю карьеру разработчика микробов-убийц, он приво- дит целый набор моральных оправданий своей деятельности. Каждое из них звучит весьма слабо, но в совокупности они составляют довольно устойчивую платформу, на которой, по- видимому, стояли и продолжают стоять ученые-гуманисты на службе у человеконенавистни- ческой идеологии.
Почему они делали то, что делали?
Во-первых, пишет Домарадский, он всегда был патриотом, и, хотя конкретные дела его Родины часто вызывали у него отвращение, это каким-то образом не ослабляло его патрио- тизма. Во-вторых, пишет он: «…Как бы то ни было, я никогда не принимал всерьез никаких доводов в пользу превосходства гуманности одного вида оружия над другим… Любое оружие бесчеловечно, а биологическое оружие не более таково, чем пушки, танки или бомбы».
В-третьих, осознание всего объема программы биологического оружия пришло к нему постепенно. Первоначально он не знал, что на самом деле случится с продукцией «Биопре- парата» после того, как она будет передана заказчику – 15-му Главному управлению Мино- бороны. Когда Домарадский, наконец понял, что военные готовятся к последующим этапам цепочки – массовому производству, полевым испытаниям и оснащению вооруженных сил, – точка невозврата была давно пройдена. Но, даже узнав всю правду, он мысленно заблокировал ее и продолжал работать над развитием убойных штаммов, будто это было самоцелью.
Наконец, утверждал Домарадский, работа с оружием была неизбежным компромиссом, на который он должен был пойти, чтобы иметь возможность заниматься любимым делом.
«Существовавший строй вынуждал талантливых и честолюбивых людей искать выход своим силам. Для этого нередко приходилось идти на сделку с совестью», – пояснил он.
Внутренняя потребность Домарадского «заниматься наукой» была настолько насущной, что он не мог дождаться начала работы исследовательской базы «Биопрепарата». Поэтому осе- нью 1974 года он устроил временную лабораторию в закрытом помещении одного из москов- ских НИИ и начал экспериментировать на любимом предмете: генетических манипуляциях с чумной бактерией.
* * * Книга Домарадского, однако, не стала сенсацией, какой могла бы быть, выйди она несколькими годами раньше. К 1995 году бóльшая часть секретов «Биопрепарата» уже была раскрыта двумя перебежчиками – Владимиром Пасечником и Кеном Алибеком. Пасечник был директором ленинградского НИИ сверхчистых препаратов; в 1989 году он ушел к англичанам.
Вслед за ним, в 1991-м, к американцам ушел Алибек – замдиректора всей системы «Биопрепа- рат». Их рассказы о советской программе БО повергли в шок западных разведчиков и полити- ков. Под давлением этих доказательств Ельцин был вынужден признать нарушение Советским Союзом биологической конвенции и согласиться ликвидировать российский арсенал под кон- тролем американцев.
