А. Гольдфарб. «Быль об отце, сыне, шпионах, диссидентах и тайнах биологического оружия» 52 – Это тебя надо спросить! Что ты у меня в студии устроил? Вы поросенка резали? Там лужа крови.
Я помчался к Козловскому, так как у меня не было даже координат Игнашева. Козлов- ский находился в прекрасном расположении духа. Он паковал чемоданы. Накануне ему неожи- данно выдали визу – часть «парадного выпуска» евреев к приезду Никсона.
– А, привет, – сказал Козловский. – Я как раз собирался тебя разыскивать. С Игнашевым есть осложнения. Меня утром менты допрашивали, и я был у него в больнице.
Поначалу, рассказал Козловский, все шло точно по плану, если не считать, что прия- тель-врач оказался вовсе не хирургом, а невропатологом, и, делая надрез на голове, задел какой-то сосуд. В результате на меламидовский пол натекла лужа крови, которую злоумыш- ленники наспех затерли тряпками. Затем Игнашев приехал в больницу, откуда, как положено, о пробитой голове сообщили в милицию. Сонный милиционер, посетивший пострадавшего, лениво записал рассказ о пьяной уличной драке в протокол.
Но через несколько дней история, по всей видимости, дошла до деверя в ЦК КПСС, потому что в больницу нагрянула целая следственная бригада из городской прокуратуры и Сер- гея допросили всерьез.
– И он не нашел ничего лучше, чем сообщить им адрес мастерской Меламида и сказать, кто его туда привел?
– А что он мог сделать? Его спросили, где он ночевал в ту ночь, и кто видел его послед- ним, и кто может это подтвердить. Он меня тоже назвал – меня допрашивали как свидетеля.
– Молодец! На него напали на улице, а лужа крови – в квартире.
– Он сказал, что после того, как получил по голове, вернулся в квартиру.
– Ну что ж, делать нечего, – сказал я. – Пойду сдаваться.
Следователь «по особо важным делам» с ромбиком юрфака МГУ на лацкане торже- ственно объявил мне, что я прохожу свидетелем по делу о нападении и причинении серьезных телесных повреждений гражданину Игнашеву. По виду он был хитер как лис, а по его вопросам было ясно, куда он клонит: когда я привел Сергея в мастерскую? Сразу ли я ушел? Не пили ли мы с ним? Не ссорились ли? Кто может подтвердить, что я действительно ночевал дома? Зачем вообще я привел его в незнакомую квартиру и оставил ночевать одного?
– Человек попросил ключ, и я не стал задавать вопросов, – отвечал я. – Думал, что к нему девушка придет, понимаете?
Отпуская меня, следователь многозначительно сообщил, что я ему еще понадоблюсь и чтобы я не уезжал из города.
Из прокуратуры я снова отправился к Козловскому: – Сходи в больницу, скажи Сергею, что если меня обвинят в том, что я дал ему по голове, то мне придется все рассказать. Потому что за удар по голове положено семь лет, а за уклонение от воинских сборов – всего три.
– А если выяснится, что ты дал ему по голове по его просьбе, тогда десять? – ехидно заметил Козловский.
– Вова, без шуток, передай Сергею, что единственный шанс для него выпутаться из этой истории – это поскорее жениться на Диане и уехать. У меня есть предложение – связать его дело с визитом Никсона. Когда назначена свадьба?
– По-моему, тридцатого.
– А Никсон приезжает 28-го. Нужно так все повернуть, чтобы деверь в ЦК ничего не смог сделать. Например, пусть Диана пригласит госпожу Никсон на свадьбу. А заодно госпожу Кис- синджер и всю американскую прессу. У нас détente или не détente? Никто не посмеет разгро- мить российско-американскую свадьбу в дни саммита. Что станет говорить cенатор Джексон?
– Окей, – сказал Козловский, – передам. Послезавтра у меня проводы. Приходи с Вален- тиной.
Я помчался к Козловскому, так как у меня не было даже координат Игнашева. Козлов- ский находился в прекрасном расположении духа. Он паковал чемоданы. Накануне ему неожи- данно выдали визу – часть «парадного выпуска» евреев к приезду Никсона.
– А, привет, – сказал Козловский. – Я как раз собирался тебя разыскивать. С Игнашевым есть осложнения. Меня утром менты допрашивали, и я был у него в больнице.
Поначалу, рассказал Козловский, все шло точно по плану, если не считать, что прия- тель-врач оказался вовсе не хирургом, а невропатологом, и, делая надрез на голове, задел какой-то сосуд. В результате на меламидовский пол натекла лужа крови, которую злоумыш- ленники наспех затерли тряпками. Затем Игнашев приехал в больницу, откуда, как положено, о пробитой голове сообщили в милицию. Сонный милиционер, посетивший пострадавшего, лениво записал рассказ о пьяной уличной драке в протокол.
Но через несколько дней история, по всей видимости, дошла до деверя в ЦК КПСС, потому что в больницу нагрянула целая следственная бригада из городской прокуратуры и Сер- гея допросили всерьез.
– И он не нашел ничего лучше, чем сообщить им адрес мастерской Меламида и сказать, кто его туда привел?
– А что он мог сделать? Его спросили, где он ночевал в ту ночь, и кто видел его послед- ним, и кто может это подтвердить. Он меня тоже назвал – меня допрашивали как свидетеля.
– Молодец! На него напали на улице, а лужа крови – в квартире.
– Он сказал, что после того, как получил по голове, вернулся в квартиру.
– Ну что ж, делать нечего, – сказал я. – Пойду сдаваться.
Следователь «по особо важным делам» с ромбиком юрфака МГУ на лацкане торже- ственно объявил мне, что я прохожу свидетелем по делу о нападении и причинении серьезных телесных повреждений гражданину Игнашеву. По виду он был хитер как лис, а по его вопросам было ясно, куда он клонит: когда я привел Сергея в мастерскую? Сразу ли я ушел? Не пили ли мы с ним? Не ссорились ли? Кто может подтвердить, что я действительно ночевал дома? Зачем вообще я привел его в незнакомую квартиру и оставил ночевать одного?
– Человек попросил ключ, и я не стал задавать вопросов, – отвечал я. – Думал, что к нему девушка придет, понимаете?
Отпуская меня, следователь многозначительно сообщил, что я ему еще понадоблюсь и чтобы я не уезжал из города.
Из прокуратуры я снова отправился к Козловскому: – Сходи в больницу, скажи Сергею, что если меня обвинят в том, что я дал ему по голове, то мне придется все рассказать. Потому что за удар по голове положено семь лет, а за уклонение от воинских сборов – всего три.
– А если выяснится, что ты дал ему по голове по его просьбе, тогда десять? – ехидно заметил Козловский.
– Вова, без шуток, передай Сергею, что единственный шанс для него выпутаться из этой истории – это поскорее жениться на Диане и уехать. У меня есть предложение – связать его дело с визитом Никсона. Когда назначена свадьба?
– По-моему, тридцатого.
– А Никсон приезжает 28-го. Нужно так все повернуть, чтобы деверь в ЦК ничего не смог сделать. Например, пусть Диана пригласит госпожу Никсон на свадьбу. А заодно госпожу Кис- синджер и всю американскую прессу. У нас détente или не détente? Никто не посмеет разгро- мить российско-американскую свадьбу в дни саммита. Что станет говорить cенатор Джексон?
– Окей, – сказал Козловский, – передам. Послезавтра у меня проводы. Приходи с Вален- тиной.
